Закрепив наушники, техник минут пять слушал, затем повернул какой-то рычажок, и вдруг в пустом зале клуба раздались мощные звуки оркестра, игравшего какую-то незнакомую и не совсем понятную вещь. Все присутствующие, кроме техника, бросились в зал. Звуки музыки неслись из труб, положенных на стол. Из громкоговорителей, как назвал трубы специалист, звуки были настолько громкими и чистыми, что казалось, что оркестр находится где-то тут же на сцене. Но вот музыка кончилась, женский голос сказал что-то по-японски, и вновь зазвучала музыка. На этот раз пела женщина, и её пенье сопровождала игра на рояле. Все восхищенно захлопали в ладоши и закричали:
– Вот это да!
– Вот теперь у нас будет настоящая музыка!
– Эх, кабы Москву послушать!
– Да хоть бы и Владивосток, и то бы ладно!
И вдруг в этот момент пенье и музыка были прерваны, каким-то невероятно громким визгом треском и скрипом. Все побежали назад в ту комнату, где стоял приёмник, специалист старательно крутил различные ручки, но, к сожалению, в эту ночь ничего больше, кроме треска, писка и звуков, которые техник назвал морзянкой, услышать ничего не удалось.
По усиленной просьбе Ковалевского техник согласился остаться в Шкотове еще на один день и вечером сумел поймать и Владивосток, и какие-то еще японские станции. За этот день он обучил несложному делу настройки приемника и приёма Владивостока и Ковалевского, и Бориса, и еще нескольких ребят. Объяснил он также, что батарей, размещенных в больших коробках, поставленных им под столом, должно хватить на полгода, а потом их придётся заменить, купив во Владивостоке новые, хотя, заметил он, сейчас батареи достать трудно, их не хватает, приемников появляется всё больше и больше. К вечеру специалист уехал в город, а Борис, Ковалевский и Кочергин, как самые нетерпеливые и дотошные, уселись около приёмника и, по очереди надевая наушники и крутя ручки, пытались поймать Москву. Конечно, это им не удалось, приёмник был слишком маломощный, но повторную передачу из Владивостока, внеочередную, им услышать удалось.
В клубе находились несколько комсомольцев, и вот, чтобы могли слышать все, кроме наушников, были включены и громкоговорители. У приёмника сидел Кочергин, он уже более двух часов крутил ручки, но, кроме морзянки да скрипа и воя, ничего не было слышно, но вдруг совершенно неожиданно раздался отчетливый мужской голос:
– Внимание, внимание! Говорит Владивосток, передаём текст речи Генерального секретаря РКП(б) товарища Сталина, произнесенной им на II Всесоюзном съезде Советов 26 января 1924 года.
