Вот поэтому-то в течение зимы 1923–1924 года жители села Шкотово сумели познакомиться почти со всеми произведениями Мольера.
Руководитель драмкружка, или, как его почтительно называли, – режиссер – был довольно странным человеком. В волисполкоме он служил секретарем, работа отнимала у него не очень много времени, но он был занят чуть ли не круглые сутки, так как всё свободное время отдавал драмкружку. Он не только подбирал пьесы, не только активно руководил репетициями, стараясь втолковать характер того или иного лица, которое должен был изобразить тот или иной доморощенный «артист», но и сам изготовлял костюмы, реквизит и декорации, иногда растрачивая на приобретение материала весь свой заработок. Правда, и костюмы, и декорации в большинстве своём шились и делались из какой-нибудь самой дешёвой материи, а всякие украшения из обыкновенной елочной бумаги, причем все раскрашивались самыми обыкновенными клеевыми красками. Но при достаточно скудном освещении сцены и при невзыскательном вкусе шкотовских зрителей видом этих камзолов, панталон, шляп и «богатой» мебели все оставались довольны. Самого же Ковалевского это как будто и не беспокоило. Ему, видимо, доставлял удовольствие сам процесс творчества.
У него был активный помощник, громко именовавшийся заместителем режиссера, а по должности занимавший более высокое положение, – Мищенко. И если на работе Ковалевский беспрекословно выполнял все указания Мищенко, то на сцене клуба таким же диктатором по отношению к своему другу являлся Ковалевский.
По внешности они разительно отличались. Ковалевский – подвижный, сухонький, черненький, почти всегда плохо выбритый, с блестящими черными глазами и быстрой жестикуляцией, составлял полную противоположность Мищенко. Тот был высоким красивым блондином с голубыми глазами, всегда аккуратно одетым и даже наодеколоненным, медлительным в движениях и являл собой олицетворение амплуа «первого любовника».
Он около года как женился на Софье Григорьевне – учительнице русского языка и привлек и ее к участию в драмкружке в качестве постоянного суфлера.
Когда эти два приятеля возвращались после очередной репетиция, то глядеть на них было даже смешно. Мищенко спокойно, с достоинством, шагал крупными шагами, ведя под руку свою жену, крошечную изящную женщину, делавшую на каждый его шаг не менее двух своих, а рядом с этой парой, постоянно забегая вперед, подпрыгивая и отчаянно жестикулируя, что-то быстро говоря, а иногда и выкрикивая, крутился Ковалевский, обсуждая только что прошедший спектакль или репетицию и оценивая работу того или иного «артиста».
