Просидев в приемной комнате с 9 часов утра до 5 часов вечера, он узнал от технического секретаря комиссии, молодого человека, очень вежливого и спокойного, что его дело сегодня рассмотрено не будет, и что ему придется прийти на следующий день.
Увидев опечаленное и грустное лицо Бориса, этот паренек сказал:
– Да вы не волнуйтесь, я смотрел ваше дело. По-моему, вас восстановят. Ведь лично за вами никаких серьезных проступков нет.
– Как восстановят?! – удивился Борис. – Меня ведь еще в 1934 году восстановил Приморский обком.
– Восстановил? – в свою очередь удивленно сказал секретарь. – Ну-ка, подожди, посмотрим. – И он, порывшись на столе в стопке папок, вынул одну тоненькую, на которой в правом верхнем углу крупно было написано: «Алешкин Б. Я.» Развернув папку, он полистал несколько листков, имевшихся в ней, и сказал:
– Ты что-то путаешь. Тут нет никакого решения Приморского обкома. Тут только выписка из протокола первичной комиссии по чистке, решение горкома об утверждении этого постановления и письмо директора Института, где ты учишься.
Борис был поражен.
«Как? Значит все, что писал о нем Меднис, Новиков другие коммунисты, защищавшие его, решение партийной ячейки Тралтреста, объяснявшие полную невиновность его в приписываемом ему деле, письмо из Приморского отдела ГПУ, в котором сообщалось, что именно он, Алешкин, открыл виновников преступления, и, наконец, постановление бюро Приморского обкома ВКП(б)… Ведь оно же было, ему же они зачитывали… Где же все это? Кто мог все это похитить? Ведь дело хранилось в учреждениях партии в обкоме или крайкоме? Как это могло произойти?»
Он не удержался и прямо спросил об этом секретаря. Тот тоже удивился, даже как будто смутился, а затем сказал:
– Да не волнуйся ты так. К сожалению, такие вещи сейчас со многими случаются. И не удается ничего выяснить об исчезнувших документах. Да у тебя дело пустяковое, восстановят. Иди и приходи завтра пораньше, я тебя в числе первых пропущу.
Борис вышел. Поужинав и забравшись в свой номер, к счастью, он был один, имевшаяся вторая койка пустовала, он почти всю ночь не спал и выкурил, вероятно, не менее 50 папирос.
Все время он вспоминал события прошедшего дня. В комнате, где он ожидал прохождения комиссии, сидело еще не меньше 20 человек. Большинство из них были люди пожилые, но были и такие же молодые, как Борис, между собой они не разговаривали. Слишком тяжелое испытание выпало на долю каждого из них. Предстоял слишком серьезный разговор, и потому каждый думал только о том, что его ждет в комнате, где заседала комиссия.
