Экзамены вечернего потока начались 10 августа 1935 года. Первым было сочинение по русскому.
В большом зале института сидело около 300 человек. На доске были написаны три темы сочинений. Борис выбрал тему о Владимире Ильиче Ленине. Немного подумав, он без всякого черновика (хотя разрешалось писать и на черновике), начал писать все, что он читал и знал о В. И. Ленине у Маяковского, у других писателей, у Сталина, Ярославского и Крупской. Ведь как никак, а он в свои 28 лет уже был достаточно политически развит, и о В. И. Ленине мог рассказать немало.
Два часа промелькнули как одна минута, и, исписывая 5-й лист, Борис почувствовал, что пора закругляться, время истекает, а он не успеет проверить написанное. Так и вышло. Прозвенел звонок, по рядам прошли помощники экзаменатора, безжалостно отбирая у всех законченные и незаконченные сочинения. Взяли его и у Алешкина, он едва успел расписаться.
Следующие два дня, в ожидании устного экзамена по русскому языку, Борис буквально не отрывался от книг. Главными из них были грамматика и синтаксис. Почти все литературные произведения, которые требовалось знать поступающим, Борис читал еще ранее по нескольку раз, некоторые прочел снова в период подготовки к экзаменам. Просматривая программу по русскому языку, которую, как и по другим дисциплинам, ему вручил Антипов, Борис убедился, что с этой стороны ему опасаться нечего. О каждом произведении, указанном в программе, он мог рассказать достаточно много. Но вот с грамматическими и синтаксическими правилами дело обстояло гораздо хуже. Он еще в школе сочинения писал неплохо, но как-то не вдумывался никогда, почему то или иное слово пишется так, а не иначе, почему та или иная фраза должна быть построена именно так, а не по-другому; почему, когда и где нужно поставить запятую, а не точку и т. п. Все это делалось механически, далеко не всегда правильно. Софья Григорьевна Воскресенская, учившая русскому языку Алешкина в последнем классе второй ступени еще на Дальнем Востоке, неоднократно говорила, что четверка у Алешкина по русскому – результат его способности к изложению и большой начитанности, а отнюдь не следствие знания им грамматических правил.
Борис справедливо полагал, что и здесь он по русскому письменному более чем 3 не заработает. И что, конечно, экзаменатор, увидев его многочисленные ошибки, будет гонять его по грамматике. Вот он и зубрил. Ну, а мы знаем, что зубрежка ему никогда не удавалась, и к концу вторых суток у него настолько все перепуталось, что идя в институт, он уже не мог сам себе путем рассказать ни одного правила.
