Идя домой, Борис невольно позавидовал этой девушке.
Вот она может ходить и в роддом, и в больницу, и о твоей жене может все знать, а ты тут ходишь, как дурак. А ведь мама была врачом, наверно, и она бы так могла прийти в роддом и сама посмотреть на Катю и дочку. Эх! Хорошо бы и мне стать доктором… Да где там… Сейчас вот переподготовку отбуду, надо будет работу искать. Ведь теперь у нас новый член семьи прибавился. Расходы увеличатся, а работоспособный пока я один. – С такими думами Борис возвращался домой.
А дома было холодно… В Краснодаре снова наступили небывалые морозы. Дрова кончились. Пришлось идти на Сенной базар. За 45 рублей Борис купил небольшой воз дубовых дров, тощая лошаденка притащила его на Базовскую. Разгрузив дрова и расплатившись с возчиком, Борис перепилил и переколол привезенные дрова. Когда он сложил их в небольшую поленницу у одной из стен сарая, то определил, что если даже будут продолжаться такие же холода, то этого запаса на месяц хватит. Затем он договорился с женой Нечитайло о том, чтобы та присматривала за Элочкой, отводила и приводила ее из детсада, пока Катя будет находиться в роддоме, а он будет отбывать военную службу.
Так прошло 5 дней. Борис регулярно навещал жену, носил кое-какие передачи, а так как в то время еще была карточная система на многие продукты, то передачи приходилось покупать в коммерческом магазине.
Деньги таяли, но он об этом пока не думал. Лишь бы скорее поправилась Катя. А она была молодцом и в один из последних дней, вопреки существовавшим правилам, даже вышла к нему в коридор и сказала, что, вероятно, через день или два ее выпишут домой.
Увидев жену, опять тоненькую, стройную, как девушку, и после вторых родов похорошевшую, кажется, еще больше, услышав ее приветливые слова, Борис мысленно выругал себя самыми последними словами за совершенное против нее преступление.
Вечером в этот день, когда они с Элой сидели около топившейся плиты, варили перловую кашу, в дверь кто-то постучал. Откинув крючок и открыв дверь, Борис увидел какую-то женскую фигуру, закутанную в шаль и одетую в старенькое, показавшееся ему очень знакомым, зимнее пальто. Когда женщина прошла в кухню и, отбросив в сторону шаль, открыла свое лицо, Борис невольно отступил на шаг назад и всплеснул руками:
– Верка, да это ты ли?
– Я, конечно, я!
– Да откуда же ты? Как ты нас-то разыскала? – спрашивал Борис, прижимая к себе Элочку, которая при виде вошедшей забралась к нему на руки.
