Ну, я пойду амбулаторный прием проводить. А вы устраивайтесь, присмотритесь еще, сегодня вечером еще поговорим, а завтра и за работу. Мы рано уезжаем, как только катер придет.
Борис и Григорий, ошеломленные услышанным, вышли от Домны Васильевны и, придя к себе в комнату, уставились друг на друга.
Некоторое время они молчали, затем Быков заговорил:
– Ну, Борис, кажется, мы с тобой влипли в историю. Ведь Домнушка вообразила, что мы с тобой бывшие фельдшера. Придется вечерком настроение ей испортить. Скажем, что мы в медицине такие же младенцы, как и те девушки, что у нее в прошлом году практиковались.
– А может быть, не нужно говорить, возьмемся и будем работать за нее, неужели не справимся, ведь мы уже 4 года проучились, неужели зря? А, Гриша?
– Да тебе-то хорошо так говорить… Ты в хирургии-то собаку съел. Так что с этим делом справишься, ну а я? Ведь Жадкевич мне удочку-то и то еле-еле поставил… В терапии я плавал, а про хирургию и говорить нечего.
– А мне все-таки кажется, что если мы будем заранее паниковать, задержим Домну Васильевну, то у нас никакой практики не получится. А так мы будем самостоятельно думать, и ты, Гриша, увидишь, что и у тебя дела пойдут лучше. Помощников у нас много, все учебники с нами. Да и здесь живые люди есть, спросим, посоветуемся. Рисковать, конечно, мы не будем. Если трудно придется, в Геленджик позвоним, оттуда помощь вызовем, – убеждал товарища Борис.
В конце концов, Быков согласился с доводами Алешкина, и утром следующего дня, провожая Домну Васильевну, они ей ничего не сказали.
После ее отъезда новые хозяева, которых Клава (единственная медсестра на участке) и остальной персонал больницы почтительно называли докторами, приступили к работе.
Борис начал амбулаторный прием, а Григорий отправился на утренний обход в больницу. Осмотрев и поговорив с лежащими там больными, он уселся заполнять истории болезни. Это дело ему было достаточно хорошо знакомым. Ведь, проходя занятия по субординатуре в клиниках еще с 3-го курса, всем студентам приходилось заполнять истории болезни. Он подтвердил назначения, данные раньше Домной Васильевной, а Клава их выполнила.
Борису пришлось немного труднее. В амбулатории врач работал один, поэтому не только беседовать с больными и выписывать им лекарства, иногда прибегая к захваченному с собой справочнику, но и выполнять все манипуляции, то есть инъекции и перевязки там приходилось самому.
При первом же уколе, который нужно было делать какой-то старушке, ежедневно получающий инъекции сердечных средств, Борису пришлось попотеть. Вот уж когда он пожалел, что ничего этого им делать во время пребывания в клинике почти не приходилось. Там все это делали медсестры, а студенты-субординаторы только записывали назначения в истории болезней, да и сами-то назначения эти еще проверялись настоящими ординаторами.
