Все же остальные участки этого района заняты артиллерией. Становиться рядом с их позициями, даже если они и пустят, нельзя. Я уже это под Невской Дубровкой раз попробовал.
На открытом месте госпиталь тоже не поставишь. Я очень прошу, товарищ начсанарм, утвердите наш план.
– А к какому числу вы думаете развернуться на новом месте при необходимости такой трудоемкой работы?
– Думаю, что к 20 ноября мы будем готовы к приему раненых.
Услышав этот ответ, Богуславский только руками всплеснул, а начсанарм наморщил лоб и стал потирать левой рукой свой гладко выбритый подбородок. Это всегда выражало его неудовольствие и затруднение. После длительного молчания он произнес:
– Нет, дорогой, это не годится, я могу вам дать максимальный срок до 15 ноября. То есть прибавлю вам 7 дней к тому, что давал раньше. Извольте уложиться. Спрашивать буду строго.
Для вида Алешкин несколько минут подумал, затем ответил:
– Уложимся!
Пока Скляров размышлял над ответом, в голове Бориса созрел один план, о котором он пока решил ничего не говорить, но который мог бы значительно ускорить передислокацию.
– Ну, раз уложитесь, то и хорошо! Переговоры с генералом Зубовым я беру на себя. А вот материально ничем помочь не могу. Посчитали все ресурсы, что нам выделяет начальник тыла армии, и ни одного человека, ни одной машины выделить не смогу. Придётся вам рассчитывать только на себя. Единственное, чего мне удалось добиться, чтобы выздоравливающих у вас до конца передислокации не забирали.
Алешкин облегчённо вздохнул. Он очень боялся того, что его команду выздоравливающих отберут. А она, как-никак, составляла примерно 40 человек мужчин, причем больше половины из них можно было использовать и на физических работах. Ну а остальная часть вполне годилась для несения караульной службы, работы на кухне, уходу за лежачими, чем, следовательно, освобождался работоспособный младший персонал госпиталя.
Прошла неделя.
Госпиталь продолжал работать по-прежнему. В день поступало 10–12 человек, примерно столько же и эвакуировалось, и внутренне в работе госпиталя пока ничто не указывало на подготовку к передислокации. Зато внешне госпиталь изменялся. Ежедневно происходило уменьшение числа развернутых палаток. После совещания с Чистовичем и Минаевой Алешкин решил перевести раненых, которые временно оседали в госпитале, в те палатки, которые по своему качеству не могли быть сняты с места. Правда, они местами протекали, но так как заполнялись всегда не более чем на треть своей вместимости, то размещать раненых удавалось удовлетворительно. Тем временем те палатки, которые подлежали перевозке, свертывались, сушились и упаковывались в тюки, подготавливаемые к перевозке.
