– Ну, место, кажется, будет подходящее.
Но стоило им приехать на то место, где когда-то стоял шлагбаум батальона, как взору их представилась картина страшного разрушения. Очевидно, эта территория в прошлом году подверглась особенно сильной бомбежке и артобстрелу. Воронки от бомб и снарядов буквально сливались между собой. Большинство деревьев, когда-то надежно маскировавших территорию медсанбат, или были разбиты в щепы, или валялись, вывернутые с корнем. Нельзя было даже и думать о том, чтобы расчистить это место и сравнять многочисленные ямы, на это потребовался бы месяц тяжелого труда всего личного состава госпиталя, а потом, самое главное, размещение там госпиталя было невозможно и с точки зрения маскировки. Все его сооружения были бы видны, как на ладони. Печально посмотрел Борис на эти разрушения и невольно подумал:
«Нас, в том числе и меня, спас счастливый случай! Не передислоцируйся вовремя мы тогда с этого места к Александровке, этот массированный удар пришелся бы на нас. Ведь, судя по всему, эта бомбежка и обстрел проводились в сентябре-октябре прошлого года. Да, в счастливой рубашке мы родились».
Если Захаров смотрел на эти разрушения без особого удивления, ведь он в прошлом – строевой командир, проведший более полутора лет на передовой, все это не раз перевидал, то Лагунцов, работавший все время в пределах госпиталя и армейских тылов, этой картиной был поражен и даже, очевидно, испуган. Алешкин, заметив его вид, не удержался, чтобы не подтрунить:
– Да, вот, товарищ Лагунцов, в этом месте наш медсанбат стоял. Первая бомбежка нас еще здесь застала. Несладко пришлось. А теперь нам к этому привыкать придётся: будем госпиталем первой линии, а, значит, будем находиться от передовой на таком же расстоянии, как и медсанбат, так что надо готовиться ко всему… Ну, а здесь нам делать нечего, поедемте искать другое место.
Они выехали на шоссе и остановились, подъехав на полкилометра ближе к передовой. К тому, что носило название Назия, и от чего фактически остался только железнодорожный путь, ведущий к Шлиссельбургу, да маленькая, самодельная, сделанная из старых шпал будочка, в которой, видимо, и жил, и дежурил железнодорожник.
Подумав немного, Борис решил попробовать поискать какое-нибудь место слева от полотна железной дороги. Километрах в двух от шоссе виднелся небольшой лесной массив. Его он и предполагал использовать. В направлении этого массива от шоссе не отходило никакой дороги, поэтому решили, выбрав место, где кювет менее глубок, ехать прямо по целине. Хотя Лагунцов и протестовал, уверяя, что там может быть болото и можно угробить машину, ни Алешкин, ни Захаров на его протесты внимания не обратили.
