Особенно тяжело пришлось Алешкиной. Она жила только на свою зарплату и аттестат мужа. С конца июля 1942 года ни того, ни другого не было. Военкомат в Майском прекратил свое существование еще в июне: сперва переехал в Александровку, а в июле месяце эвакуировался еще дальше.
На дворе уже кончался октябрь месяц. Выданный при расчете крахмал и добытый при помощи Дуси Пряниной третий мешок уже кончались. Муки не было совсем, куры неслись плохо, поросенок хирел, овощи кончались. Основной огород уничтожили войска, а огородик при доме давал очень мало.
Если фронт даже стабилизируется, и Александровка останется в межфронтовой полосе, то семье Алешкиных буквально придётся помирать с голоду.
Денег не было, а на базарчике возле церкви торговки запрашивали такие цены, что даже страшно становилось. Вещей, на которые можно было бы хоть что-нибудь выменять, у Кати не было. Все былое продано и проедено еще в период учебы Бориса в Краснодаре.
Помогла акушерка Матрена Васильевна. Она приняла Катю на работу в роддом санитаркой. Дело в том, что в связи с безвластьем в станице, санитарки из числа местных жительниц из роддома ушли, а человек, который бы ухаживал за роженицами в роддоме, был совершенно необходим. Нужен был этот человек и для обслуживания и самих старых женщин. И превратилась жена врача, бывшая заведующая отделом Крахмального завода Екатерина Петровна Алешкина волею судьбы в санитарку и прислугу при акушерке Александровского роддома.
Эта работа дала ей легальную возможность остаться в станице, что было необходимо. Когда выяснилось, что она не сумеет эвакуироваться из станицы из-за детей, районный отдел НКВД, с которым, как мы знаем, она была связана, поручил ей кое-какие секретные задания.
Да и материально эта работа давала хоть маленькую поддержку – роженицы за свое обслуживание в роддоме платили персоналу продуктами – мукой, мясом, картофелем, крупами. Кое-какая часть этих продуктов попадала и Кате и служила единственным подспорьем для ее семьи. Таким образом она и ее семья просуществовали до середины ноября месяца.
Однажды, вероятно, числа 10–12 ноября с вечера гремела особенно сильная перестрелка. Снаряды и мины почти беспрерывно шелестели и выли над головой и рвались то с одной, то с другой стороны станицы. Из-за Лезгинки слышалось все усиливающее урчание танков. С началом обстрела все жители станицы попрятались в подвалах и щелях.
Вместе с детьми забралась в свой окопчик и Катя. Так, под грохот этой канонады, все они, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись стареньким ватным одеялом, и заснули.
