— Алекс…
Нет, он меня даже не слышал. Звук разрываемой ткани лишь подтвердил это. Мое платье, точнее то, что от него осталось, сползло на талию, а я почувствовала прохладу комнаты обнаженной спиной и жутко испугалась его слепой одержимости.
В какой-то момент мне показалось, что это и не Алекс вовсе, а то самое чудовище, о котором он говорил, прорвавшееся наружу.
— Василиса… — наконец отозвался мужчина. Его пальцы с упоением легли на мои обнаженные плечи, очерчивая ключицы.
Он смотрел так, будто любовался своей работой, с наслаждением наблюдал, как часто вздымается моя грудь, прикрытая прозрачным кружевом.
Поцелуи продолжились, став более мягкими и волнующими, проложили дорожку по шее, спустились к плечу. Когда мужские губы с жадностью обхватили напряженную вершинку груди, проступающую сквозь белье, из меня вырвался неожиданный стон удовольствия.
«Выходит, это чудовище умеет быть не только грубым, но и нежным, чувственным», — настигло меня откровение, а овладевший мною страх постепенно начал растворяться, уступая место любопытству.
Еще рывок, и мое домашнее платье, оголив бедра упало к ступням, а все, что мне оставалось, так это перешагнуть через него. Бюстгальтер полетел за платьем следом.
Руки в естественном порыве прильнули к обнаженной груди, скрывая затвердевшие вершинки.
— Не прячься, — раздался приказ, и я вздрогнула. Перехватив кисти рук, Алекс отвел их за спину. — Ты совершенна.
В подтверждение широкая ладонь опустилась на мою грудь, и та идеально легла в его руку, словно и была для этого предназначена.
Мужские пальцы подцепили подбородок, а губы заклеймил поцелуй, властный, с привкусом боли. Истерзав нежные губы, Алекс спустился к чувствительным вершинкам. Острая истома стрельнула в низ живота, заставляя прогнуться в его руках.
— Нежная, отзывчивая… моя.
Пульс моментально участился. Игры закончились, в этот раз мой супер-босс не собирался отступать. Это чувствовалось в каждом его движении, в потемневшем взгляде, в интонации голоса, срывающемся на хриплый шепот, и глубоком дыхании, словно он не мог мной надышаться.
Поспешно расстегнув пуговицы на белоснежной рубашке, Алекс рывком выдернул ее полы из брюк, освободил руки и отбросил вещь в сторону. Ремень с грохотом полетел туда же, а за ним и сами брюки.
Все это время Каминский не отрывал от меня плотоядного взгляда, гипнотизируя, как хищник жертву перед последним прыжком. Маленькая девочка внутри меня сжалась от такого напора, все еще страшась и противясь происходящему, но взрослая женщина, которой я вот-вот стану, замерла в предвкушении. Она нуждалась в этих влажных поцелуях, в легких ласках и осторожных покусываниях, в прикосновениях твердых пальцев поверх белья, заставляющих глухо стонать, срывая последние барьеры.
