Марко! Черт бы побрал этого смазливого итальянца!
— Я же говорю, для меня и самой это стало неожиданностью.
— Но как ты могла согласиться? Ты ведь шла на этот прием совсем за другим, а я ждал твоего возвращения в Италию.
Ждал он… Если мы и приедем, то только вместе, в медовый месяц, например. Хотя, растрачивать столь драгоценное время, чтобы утереть нос заносчивому мальчишке — много чести!
— Все изменилось, Марко. Появились новые обстоятельства, теперь мы с Алексом вместе. Если я действительно что-то для тебя значу, просто прими это, — отрезала моя девочка, да так уверенно, что я стал еще больше гордиться ею.
— Этот гринго уже успел затащить тебя в постель?! — вырвалось со злостью, будто плевок.
Как же мне захотелось самому ответить наглому паршивцу, но внутренний голос подсказывал, что еще не время.
— Марко, пожалуйста, давай закончим этот разговор.
— Нет, Василиса, нет! Если ты этого не сделаешь, я сам все ему расскажу. Уверен, твоему женишку будет интересно, какого черта прямиком из клиники ты отправилась в штаты…
Крышка ноутбука резко захлопнулась, оборвав разговор. В спальне повисла угнетающая тишина, словно кто-то умер. Постучав в дверь, я все-таки вошел в комнату. Василиса, застигнутая врасплох, растерялась. Оставляя влажные дорожки, по ее щекам скатывались слезы, которые она судорожно принялась вытирать.
— Все в порядке? — присел рядом с ней на край кровати, вглядываясь в встревоженное лицо. Вместо ответа Василиса испуганно опустила глаза, будто не этот засранец, а я только что наговорил ей гадостей на повышенных тонах. Букет, о котором успел позабыть после услышанного разговора, не остался без внимания. — Вот, это тебе.
Как я и представлял, приняв цветы, она тут же зарылась в них носом, втягивая ноздрями аромат.
— Спасибо, они необыкновенные, — в голосе сквозила улыбка, но девушка снова потупила взгляд, словно чего-то стыдясь. — Давно ты пришел?
Логичный вопрос. Набрав в легкие воздуха, я собрался ответить, но где-то внутри сорвался спусковой крючок. Сердце сходило с ума, оглушая ударами, ревность подталкивала заклеймить, сделать своей, не дать возможности сбежать, исчезнуть из моей жизни.
Я не хотел к ней прикасаться. Не в этот день, не сегодня. А вместо этого набросился, сминая девичьи губы своими, как оголодавший зверь.
ВАСИЛИСА
Спокойного и всегда выдержанного Каминского словно подменили. В один момент он стал похож на зверя: дикого, необузданного и невероятно голодного. Крепкие руки с силой впечатали мое тело в мужскую грудь, а губы все терзали и терзали, заставляя жадно хватать воздух, когда появлялась малейшая возможность.
