— Да дослушай ты! Перебиваешь! Переехала ее карета. Травмы, несовместимые с регенерацией, — вздохнула бабка, подходя ко мне поближе и уставившись на мою шею.
— А до нее кто жил? До гулящей? — спросила я, представляя, с какими бы удовольствием я бы поиграла с директором в игру «Ван Хельсинг». Можно и в «Блейда» сыграть. Только, чур, я тот, который с арбалетом и с мечом, а не тот, кто с клыками и пафосом.
— До гулящей жили строители. Приехали что-то строить. Что ни вечер, то кровавые оргии. Порешили, — цыкнула зубом бабка Лукреция, разглядывая меня с ног до головы.
— Что порешили? — уточнила я, не сводя глаз с веревки.
— Порешили их сотрудники Кровоконтроля. Не строители они вовсе оказались, а охотники-нелегалы. Вон сколько кровищи осталось. Но платили исправно, исправно… — заметила Госпожа Лукреция. — А до них тут бордель был.
— А бордель тоже убили в полном составе? — ужаснулась я. «Наша служба и опасна и трудна! И на первый взгляд как будто не видна!»
— Да нет, не всех. Некоторых просто покалечили, — вздохнула бабка, потирая скрюченную спину. Были у меня подозрения, что я разговариваю не только с очевидцем, но и с активным участником событий.
Я не стала уточнять, кто, когда и при каких обстоятельствах это сделал. Ответ на самый злободневный вопрос — «где?» — я уже знала.
— А где туалет и ванная? — наивно спросила я. И мне показали ужасающе грязный санузел.
— А что? Бабушка старенькая… Мыть некому! — обиженно заявила госпожа Лукреция, глядя на мое возмущенное лицо. Все-таки она больше бабка, чем госпожа.
Я вышла в коридор, и взгляд мой упал на портреты.
— Я вижу, что у вас многочисленная родня, — елейно заметила я, глядя на крайне неприятные лица.
— Это не родня. Это те, кто должны мне денег, — цыкнула зубом бабка, не сводя глаз с моей шеи. — Я тут займами занимаюсь. Так вот, условие выдачи займа — портрет. У меня целый секретер расписок. А этих повесила, чтобы не забыть. Хожу каждый день мимо них, проклинаю помаленьку. Недавно студент приходил. Денег на обучение ему не хватало. Как с топором пришел, так с ним и вынесли.
Она поскребла длинным когтем кровавое пятно на старых обоях, плюнула и пошла к себе, оставив меня наедине с двумя пачками лапши, при полном отсутствии вилки, тарелки и ложки. Пришлось хрустеть ею, запивая ее холодной водой из-под крана. Нет, я тут и недели не протяну. Это точно.
Только стоило мне улечься спать, «вдруг, как в сказке скрипнула дверь». Надо мной, покачиваясь, стояла бабка, цыкая зубом.
