Она перебиралась через толстенный замшелый ствол поваленной ели, когда неожиданно для себя услышала за спиной:
— Данька! Эй!
Она обернулась, уже зная, что увидит. Высокая худая фигура князя отделилась от деревьев; рыжая грива его в закатном свете пылала огнем. Данька, подхватив юбки, бросилась бежать.
— Данька! Стой! Стой, дура! — летело вслед.
Данька мчалась стремглав, не разбирая пути. Высокая трава цепляла подол, путалась в ногах, ветки хлестали по лицу.
— Стой! Данька, стой, чтоб тебя!
Узелок она потеряла еще вначале. Где-то осталась упавшая косынка. Тяжелые мужские шаги громыхали уже совсем близко. Данька бежала, спотыкаясь о какие-то корни, уже задыхаясь, и с ужасом слыша за спиной чужое дыхание. Она бежала, а ноги подкашивались, но ужас, холодный безнадежный ужас гнал ее вперед.
— Да куда ж ты! Данька! Нельзя! — хлестнул по ушам вопль. Через миг жесткая рука вцепилась ей в плечо. Данька рванулась, из последних сил, в последней, отчаянной попытке. Рванулась — коряга услужливо сунулась ей под ноги. Данька со всего маху грянулась наземь, что-то тяжкое навалилось сверху…
— Пусти! — кричала Данька, отчаянно извиваясь под придавившим ее чужим телом. — Ненавижу! — хрипела, задыхаясь, беспомощно барахтаясь, пока не сломила ее чужая сила, пока не осталась она, раздавленная, обессиленная, вжатая в землю, точно лягушка, попавшая под колесо.
— Все? Успокоилась? — отрывисто бросил князь. Данька жалко всхлипнула в ответ. — Тут же кругом болота, дура! Еще шагов десять — и помину не осталось бы!
— Ну и пусть! — выкрикнула Данька, глотая слезы. — Лучше уж в болото… Все равно уйду! Или утоплюсь, а только робой не буду! Я по рожденью вольная!
— Ладно, разберемся.
Ростислав наконец отпустил ее, поднялся, отряхивая с одежды приставшую хвою.
— Вставая, долго сидеть собираешься? — сварливо осведомился он. — Иди ищи свой узелок, где наверняка лежит много хороших вещей.
— Неправда! — возмущенно воскликнула Данька. — Я не воровка какая-нибудь!
Ростислав зло выругался.
— Не бранись в лесу, княже! — испуганно пискнула Данька.
— Наконец-то страшно стало? Сейчас будет еще страшнее. Потому что ночевать нам придется здесь. Надеюсь, ты догадалась захватить хлеба. Так что, пока не стемнело окончательно, иди ищи свой узелок, если не собираешься ложиться спать голодной. Лично я — не собираюсь.
И Данька отправилась на поиски, чего же ей оставалось делать. Саднила каждая царапина, болели все бесчисленные ушибы; будут наверняка синяки, и от врезавшихся в тело металлических блях пояса, и от рукояти меча, и от грубых пальцев… Эх, да что там! Это, видать, еще малый задаток. Она знала, что бывает с беглыми рабами. Ей было настолько страшно, что страшно уже не было. Будь что будет.
