Дальше мальчишки ехали притихшие, обдумывая, каждый про себя, услышанное. Им пока было неведомо, что князь говорил о том же всем отрокам, до них бывшим, и, если дадут боги жизни, будет говорить и следующим. А Ростислав наклонился к ехавшему у его стремени побратиму:
— Если бы это был не заяц, а враг, как бы ты поступил?
— Не знаю, — после некоторого раздумья честно признался Вадим. — А как правильно?
— Если б я сам знал, как правильно, я был бы самым умным человеком в целом мире. Да и, думаю, никто тебе этого не скажет. Решать надо по совести и чести, но и честь не всегда дает ответ. Только запомни одно: решать ты должен сам. Если есть возможность, посоветуйся, не следует считать себя умнее всех на свете, это безлепица… и грех перед Родом[66]. Но решение ты должен принимать сам, и сам нести ответственность, если оно окажется неверным. Это и есть власть. Сущность власти и ее бремя.
И крестьянки любить умеют.
Карамзин.
Данька уложила завернутые в тряпицу кольца и туго увязала четыре конца. Еще в маленьком узелке лежал хлеб, кусок вяленой рыбы, огниво и ножик. Вот и все. Больше ничего она не брала. Даже княжий перстень. Данька сжала его в руке, подержала, не решаясь расстаться. Все же со вздохом сняла через голову шнурок, поднесла заветный перстень к губам и убрала в ларец, где хранился и серебряный убор. Она не хотела усугублять свою вину кражей. Ей не нужно было чужого. Она забирала только серебряные височные кольца, подарок боярыни Миланы; это было ее.
Уходить, Данька решила это давно, нужно было после обеда, когда ворота были открыты, и все в доме отдыхали, не заботясь о том, куда делась ключница. И уходить именно сегодня. Сегодня истекали две седьмицы, и сегодня вечером должен был приехать князь. Если не переменил своего решения — а решений своих он, насколько было известно Даньке, он не менял. И если ничего не изменилось — а измениться, и это Данька знала неверное, ничего не могло. Следовательно, сегодня после обеда нужно было уходить. Уходить не хотелось. Уходить было страшно. Но и остаться Данька не могла.
* * *
Вот уже несколько часов Данька шла по лесу и, кажется, уже изрядно удалилась от села. По дневному летнему лесу чего ж не ходить! Шла она, избегая торных тропинок, порой перелезая через буреломы, порой с трудом отдирая юбку от цепкого терновника, и уже порядком подустала, но не хотела отдыхать, стремясь убраться как можно дальше. Шла она в сторону Новгорода.
