Идит положила ключ на одеяло и сказала: «Это чтобы, когда ты выздоровеешь, ты тоже смогла приходить в наш домик». И выбежала из комнаты.
— Всего-то десять лет прошло, — сказал себе Йоси.
Вторую, легкую и любимую лупу он, прежде чем положить справа, как всегда, взвесил в руке. Эта лупа, с полированной ореховой ручкой, была еще дедовская. Отец не собирал марок. Отец собирал призы сельскохозяйственных выставок, а Стэнли — трактора, обувные машины и убитых врагов, имен которых не знал.
Йоси, как дед, работал на почте и испытывал те же, что дед, муки коллекционера, приставленного к предметам своей страсти и не способного ими обладать. Хотя, наверное, в дедовские времена почтовик мог запросто попросить у пришедшего за письмом конвертик с интересной маркой.
Сегодня Йоси решился на такое впервые в жизни. Марка на конверте, который он наугад вытащил из мешка пришедших утром писем, изображала хасидов, пляшущих и ходящих на руках вокруг человечка в камзоле и парике, безжизненно лежащего на лавке. Надпись на иврите: «200 лет спасения от навета» — примерно объясняла, в честь чего марка выпущена (евреям какого-нибудь европейского города удалось спастись от обвинения в ритуальном убийстве), но… Йоси, автор статей по марочной иудаике, многолетний подписчик всех израильских марочных серий, этой марки не видел никогда. Конечно, можно что-то проглядеть, пропустить, но… Конечно, дома он сразу просмотрит каталоги. Внутренний голос говорил ему, что в каталогах этой марки нет. Дикая мысль, что марка незарегистрированная, пиратская, делала ее вожделенной втройне. Йоси дотерпел до закрытия почты и похромал с письмом к адресату Джекобсу, надеясь получить марку сразу, сегодня, — и получил. По дороге домой он дважды останавливался и рассматривал ее. Во второй раз позвонил мобильник: зять просил разрешения прийти поговорить.
Только что он ушел.
Йоси положил перед собой пинцет. Пинцетом и лупами обозначались на столе границы марочного пространства. Занимаясь марками, Йоси не отгораживался от мира: он никогда не злился, если в этот час родные спрашивали его о чем-нибудь, отвечал на телефонные звонки, но даже голос его звучал из марочного состояния по-другому.
— Я подумаю. Я должен подумать, — опять вернулись к Йоси его слова, после которых зять ушел. Заниматься сейчас марками было невозможно. — Я подумаю. Я должен подумать.
— Нам нужны двадцать тысяч долларов. Если вы нам не поможете, случится несчастье и вы никогда больше не увидите внуков.
