— Какой ты у меня попугай.
— Какая ты у меня гусыня!
— Познание сути, ха-ха?
Ее смех ударился о стены ванной, разбился на миллиарды частичек, отскочил от плитки и звонко потек в канализацию. Пропал, потом вылез снова, уже грязный, в мыле и стал медленно стекать, капля за каплей. Слив был забит.
— Слив забит.
— И что я могу сделать?
— Очистить его. От твоих волос!
— Почему ты не бреешь меня на кухне?
— Потому что противно!
— Противно?! Это же просто волосы.
— Но их много.
— Я же не виноват!
— Не спорь со мной. Готово.
— Продезинфицируй меня!
Вот так. Поругались. Будто бы швы, стертые от стирок и глажек, отрывались от ткани. Нитки провисали, появлялись дырочки… только не надо дергать. Не надо совать палец в дырку, чтобы она не росла. Иногда вещи протираются на локтях.
Лили начала удалять волосы с тела. Оно должно быть гладким и подтянутым. С возрастом все меняется. Ну пусть хоть выглядит гладким. Гладкое производит впечатление чистого. Иногда у нее на попе появлялись прыщи. Редко. Когда она выпивала в забегаловках низкого пошиба. Она была уверена, что это от грязных стульев. В качестве алкоголя она не сомневалась, потому что это был алкоголь. Трудно представить его грязным.
Индеец пригласил ее прогуляться. Сказал, что удивит ее.
У него получилось.
Он ждал ее на оговоренном месте. Принес цветы. Это было как-то старомодно и сентиментально. Он сказал, что приготовил ужин на двоих. И повел ее в «одно хорошенькое местечко».
Место было мучительно знакомым.
Душа покрытой старческими пятнами Венеры Л. ухмылялась со входной двери.
— Ты уверен, что живешь здесь? — Лили категорически не хотела подниматься.
— Почему ты спрашиваешь?
— Я как-то по-другому представляла себе твой дом… — Секса не будет. Она была уверена, что не сможет заниматься этим в одной комнате с Венерой.
— Я получил в наследство эту квартиру от сестры бабушки моей жены. Она покончила с собой, не так давно.
— Сожалею.
— Она была очень старая. Я заботился о ней. Носил продукты, готовил. Одна моя коллега из гостиницы приходила ее мыть. Мы тут убирались. Она была удивительная. Преподавала английский и немецкий языки. В девяносто три года… Прости, Господи.
— Почему?
— Так говорят.
— Почему она покончила с собой?
— Не знаю.
— Давай уйдем отсюда.
— Почему?
— Что-то мне нехорошо.
— Я все тут убрал. Сделал ремонт… Если тебе не по себе, то она не здесь умерла.
— Я знаю, — прошептала Лили, потому что боялась, что Венера Л. может услышать ее.
— Она выбросилась с балкона… Ты знаешь об этом?!
