Моя подруга разволновалась из-за потерянных ключей от своей модной квартиры. Они у меня. У меня есть все, что необходимо. Время, расчитанное до секунды, навыки борьбы со злом, его жизнь. У меня есть опыт. Просто нужно зайти в пятницу после обеда, ровно в четыре часа, чтобы бросить модный магнитофон в модную ванну. Элементарно.
Я тихо открываю дверь. Зло поставило магнитофон так, что колонки могут упасть в любой момент. Поет Пласидо Доминго. Жалко, что не могу дослушать арию до конца. Я открываю ванную и бросаю голос в воду. Все происходит слишком быстро. Даже страх не успевает появиться в его глазах. Вода и пена. Дорогая смерть, дорогой покойник, дорогая вдова… Дешевые стечения обстоятельств.
Я вообще не испытываю страха, сердце бьется совершенно спокойно. Пульс, как у американского космонавта. С интересом разглядываю тело в воде. Ничего особенного. Тело как тело, только пахнет приятно. Хорошая работа. Уязвимое, нормально развитое и волосатое мужское тело с признаками ожирения. Половые органы выглядят раздражающе нелепо. Я заколебалась. Не отрезать ли эти беспомощно болтающиеся отростки, чтобы облегчить ему путь к вечности? Господи! Какие глупости приходят мне в голову. Как бы одели дорогого покойника, если бы он держал в руках свои отрезанные яйца? А если засунуть их в его мерзкий рот? Нет. Это я уже где-то читала. Звучит не особенно прилично. Стыдно целовать мертвеца, рот которого набит гениталиями. Стыдно? Столько людей лопнут от радости, когда увидят этот рот закрытым. Ладно, хватит!
Я отказываюсь от соблазнительных мыслей и выхожу из ванной. Я не являюсь злом! Просто делаю свое дело. Старательно мою пол. Надела его тапочки… Мои любимые кожаные перчатки опять при деле. Я перестраховываюсь и вытираю двери и ручки. На ручке ванной оставляю много пены. Пусть стекает. Все равно когда-нибудь меня поймают. Однажды кто-нибудь догадается, как я работаю. Люди не любят саморасправу со злом. Это жизненная необходимость, узда, надетая на морды тех, кто сидит под крылом. За нее их одергивают, когда те стремятся вылететь. Они должны бояться вылетать на воздух, должны быть уверены, что, пока сидят под крылом, у них все будет хорошо. На улице — плохо. А я опять на улице.
Этот тоже смотрел вытаращенными глазами. Будто бы не верил, что с ним такое произошло.
Я уже не испытываю трепета и удовлетворения. Обычная работа, которую мне придется делать до конца жизни. По крайней мере до пенсии…
