Однажды пойдет дождь, и тогда я наполнюсь водой и опущусь на дно болота к другим отчаявшимся листьям. Там мы прижмемся друг к другу и будем себе гнить в покое и тишине. Будем испускать неприятный запах, и это конец.
Я снесу яйцо и не буду его высиживать. Я положу его в холодильник и буду рассказывать ему о главном, о сущности сущностей, о справедливости, о приманках, на которые клюет зло… Потом я зарою его в землю. Через много веков люди найдут его. Если им удастся возродить его к жизни, то они будут потрясены. Из хорошо сохранившегося яйца вылупится уродливый цыпленок с огромными зубами. Генетический урод. Знающий основы сущностей, но абсолютно нежизнеспособный. Это будет мое яйцо, поэтому он не сможет мыслить синхронно, не сможет адаптироваться к среде, не сможет дышать в обществе, нужно будет засунуть его снова в скорлупу. Я снесу себя.
По правде, я очень напугана последним происшествием. Чувствую себя парализованной, как муха в паутине. Если человек начинает считать себя безгрешным — это конец. Я зарываюсь в поганое болото по шею, прячусь в вонючую жизнь, чтобы уцелеть. Древние тираны были настолько уверены в своей собственной непогрешимости, что, даже когда их убивали камнями, они думали, что это проявление любви и поклонения. Я не верю в любовь. Ни во что не верю. Я знаю, что буду жить, пока издаю тот же запах, что и остальные.
Я пью. Пью, как Змей Горыныч, и не напиваюсь. Не теряюсь, не сплю по канавам, меня не тошнит, я играю в оркестре. В народном оркестре. Исполняю народную музыку. Она хорошо написана, по законам гармонии, у нее свои аранжировки, свои авторы. Я люблю настоящую народную музыку, а эта меня раздражает. Других, наверное, тоже, потому что все они пьют. Как напьются, начинают говорить о том, что всему есть предел. Я молчу. Потому что знаю, что, когда наступает конец терпению, надо еще немного потерпеть. Набитые в кастрюлю под давлением куски мяса. Варится, кипит, перекипает, а пару деться некуда. Потом дно начинает подгорать. Я живу среди постоянного шума. Совершаю дурацкие действия. Стучу в дверь внутри квартиры, когда хочу выйти. Слышу, как в коридоре говорят: «Да. Выходи». Выхожу. Пустые темные коридоры с сотнями дверей с табличками. Я веду себя настолько прилично, что становлюсь похожей на олигофрена. Это уже не я. Разговариваю тихо и медленно! Верный признак, что я не в себе. Я ранена. Моя душа не хочет общаться со мной. Бог его знает, почему. Каждый должен дотерпеть до конца. Это как будто ты идешь по пустыне и знаешь, что Обетованная земля уже в одном шаге, и не можешь сделать этот шаг.
