Когда я закончила школу, мне не купили шубу. Не могли себе позволить. Другим купили. Я не могла себе позволить быть, как другие. Отразилось ли это на чем-то? Вряд ли.
У моей мамы есть работа, и ее не отнимут. Близкие улыбаются. И все выглядит стабильно. Хорошо, когда все имеет нормальный внешний вид. Внутреннюю жизнь знают только кошки и собаки, но мне не разрешают заводить животных. Мой брат не любит животных. У него нормальный внешний вид. А животные нарушают его. Я знаю много разных животных.
Впервые меня пригласили в милицию. Не пригласили, а приехали за мной в типографию на машине! Дожила до того, что и меня везут с места на место. Меня расспрашивают. Я не понимаю, о чем идет речь. Спрашивают о том, где я была десять дней назад. Я не помню. Потом проводят очную ставку. С людьми из этой компании. Они гнусно заявляют, что не знакомы со мной. Я не из их круга. И слава Богу! Оказывается, что я случайно попала на их территорию. Я понимаю, о чем идет речь, и не могу поверить, что я проделала такую маленькую дырочку. По сути, каждая дырочка делает свое дело, надо только, чтобы у человека было время выждать. У меня есть время. Все время принадлежит мне.
Смотрю на потрясенные лица вокруг меня. Сейчас они похожи на самих себя. Они боятся. Оказалось, что и они досягаемы. Судьба шепчет им в уши всякие мерзости и смеется им прямо в лицо. Все равно. Одного достало, остановило, задело, убило. Заключение: несчастный случай из-за неисправности дорожно-транспортного средства. Не только у русских автомобилей случаются неисправности. Только несчастный случай можно устроить без неисправностей.
И это перестает быть интересным. Я не испытываю облегчения, потому что нет серьезной опасности. События не пугают меня. Я работаю в типографии около десяти дней. Сгибаю и переплетаю партитуры, песенные сборники, пьесы для гитары. Сгибаю и переплетаю музыку. Бессловесная радость. Приятно и монотонно. Я встаю очень рано, еду одной и той же дорогой и каждый день убеждаюсь, что есть люди, которые встают раньше меня. Я прохожу мимо швейного ателье. В половине седьмого уже вижу женщин, склонившихся над швейными машинами и безразлично наблюдающих за ровными швами. У машин нет нервов, строчки всегда ровные, как равнодушие. Я превращаюсь в машину. Мои ноги прикреплены к деревянному полу. Сгиб. Мне кажется, что я пускаю корни. Обложка. Двигаются только руки. Раз — влево. Два — вправо. Три — вверх. Четыре — вниз. Снова и снова. Новая обложка. Клей. Сгиб. Ребра. Обстучать. Думаю совсем о другом. Моя мысль совершенно свободна. Здесь нет добра и зла. Есть соленья, домашние заготовки, выпечка, сальные шутки. Бедные люди — скудные радости. Крупные женщины. Хлеб. Много хлеба и немного брынзы. Протертая обувь, расширенные вены, испарения, простокваша от профсоюзной организации, а может быть, от здравоохранения. Простокваша заменяет все — воздухоочистители, заботу. Незаменимая простокваша. Я ее не ем.
