– Я никому ничего не должна.
Я схватился за край стола и подался вперед:
– Ты не понимаешь! Моя жертва куда больше, чем ты можешь вообразить. Я вынужден потерять величайшее для меня сокровище, и эта мысль будет преследовать меня до самой смерти. Нет, ты должна, ты должна мне! И много больше!
И с этими словами я указал на полную пуговиц чашу.
– Но какие у меня гарантии, что ты не обманешь?
– Я – человек слова. – Да, я был преступником, но все же соблюдал определенный кодекс чести. У каждой организации есть правила. Даже у пиратов был свой устав. Это поддерживало порядок и помогало избежать хаоса. – Если я сказал, что освобожу тебя, то так и будет.
Она пристально смотрела мне в глаза, пытаясь разглядеть обман:
– Ты обещаешь?
Она явно была готова согласиться. Вот-вот сделка должна была совершиться.
– Да, обещаю.
Она обвела взглядом рассыпанные по полу пуговицы:
– Я должна подумать.
Нет. Это должно свершиться сейчас!
Она встала и направилась к дверям.
– Думай столько времени, сколько тебе нужно.
Да поторопись же, сука!
Она ничего не ответила, и я остался один в столовой.
Я и триста шестьдесят пять пуговиц.
Триста шестьдесят пять пуговиц.
Как их много.
И как много секса…
Его обещало быть еще больше, чем в доме Боунса, даже если он и приходил ко мне по нескольку раз за день. Сколько же выпало на мою долю! Когда я лежала под ним, я превращалась в вещь – в его вещь. Я раздвигала ноги по его команде и по его команде делала все то, что он хотел.
Вытерплю ли я?
Мне нравился Кроу. Когда он поцеловал меня, я ощутила необыкновенную пустоту в животе. Я дотронулась пальцами до его груди и почувствовала всю мощь его тела. А когда он стал тереть мой клитор, то я оказалась на грани настоящего оргазма – я не могла поверить, что такое возможно, после всего, что мне пришлось испытать.
Он зажег во мне искру.
Но все это было неправильно. Это было незаконно. Он хотел, чтобы я добровольно сделалась его секс-рабыней, приняла его условия и сдалась. Это не шло ни в какие ворота. Его предложение было неприемлемо.
Только… это сделало бы меня свободной.
С каждым разом, с каждой пуговицей, я бы приближалась к воле. Я бы делала дело, попутно ослабляя кандалы своего рабства. Я бы вернула свои права, я была бы все ближе и ближе к Америке, к родному дому. Я была бы ближе к Джейкобу. Он бы понял меня и мое решение. Если это был единственный выход из положения, я должна принять предложение Кроу.
Да, он был преступник, злодей, но честный злодей. И если он давал слово, то всегда сдерживал его. Это обстоятельство вселяло уверенность. Он обещал, что никто в его доме не причинит мне вреда, и, чтобы сдержать слово, даже поднял руку на родного брата. И хотя
