Что я и сделала.
– А вот этого как раз и не надо.
Меня едва не хватил удар.
Мужчина в бирюзовом галстуке аккуратно запер за собой дверь и подошел ко мне. Его галстук отлично подходил к моему платью, словно мы были парой. Мужчина произнес всего несколько слов, но глаза его говорили гораздо больше.
– Вы работаете на Боунса?
– Не делайте глупостей, – сказал он, не ответив на вопрос. – Если вы сейчас полезете в окно, его люди вас заметят. И тогда он убьет вас.
Да как он, черт возьми, догадался о моих намерениях? Откуда ему знать, что здесь кругом люди Боунса? Зачем он предупредил меня?
– Кто вы такой?
– Делайте то, зачем пришли, и возвращайтесь на свое место.
– Почему я должна вам верить?
Вернуться к этому чудовищу? Нет, ни за что!
– А я и не прошу вас верить мне. Вообще, никому не стоит верить. Иначе вы бы не попали в такую переделку.
– Что, простите? – опешила я. – Вы хотите мне помочь или просто оскорбляете?
– С чего бы мне вам помогать? Конечно, я лишь оскорбляю. А теперь возвращайтесь или потом сильно пожалеете.
– Да вам-то какое до этого дело?
– Никакого.
Мужчина смерил меня ледяным, прямо-таки морозным взглядом и вышел из уборной, громко хлопнув дверью.
Я осталась стоять перед умывальником, глядя на свое отражение в зеркале. И, черт бы меня побрал, никак не могла понять, что сейчас произошло. Я не могла поверить ни своим ушам, ни глазам. Или, быть может, я просто пыталась оправдать себя, чтобы не убежать?
Я посмотрела в окно и тяжело вздохнула. Совершенно непонятно, кем был этот мужчина, но он явно не работал на моего мучителя. Но зачем ему понадобилось прийти сюда и говорить со мной? И как он догадался, что я собираюсь сбежать? Вероятно, так или иначе он был знаком с Боунсом и имел основания ненавидеть его не меньше, чем я. Но если он всерьез хотел мне помочь, то почему просто не вызвал полицию? Почему не дал мне позвонить со своего телефона?
Вот ведь, мать ее перемать, задачка!
Я ухватилась за край раковины и попыталась сообразить, что мне в конце концов предпринять. Этот человек прекрасно знал о моих намерениях, хотя и не был со мной знаком. Но если мой план побега был для него очевиден, не значит ли это, что Боунс-то и подавно обо всем догадался?
Нужно было возвращаться.
О, как же мне этого не хотелось! При одной только мысли о возвращении кровь буквально закипала в жилах. А ведь свобода была так близка – как это самое окно!
Но теперь я понимала, что бежать бессмысленно.
Горло сжал спазм, я была готова зарыдать, но сумела сдержаться. Я не хотела, чтобы эмоции вырвались наружу, нужно было терпеть. Некогда предаваться горю, сказала я себе. И даже если мой план провалился, то нужно придумать другой. Уж что-что, а сдаваться я не собиралась. Так или иначе, но я вырвусь на свободу.
