– Сегодня мы идем в оперу. – С этими словами Боунс открыл шкаф и показал великолепнейшее платье, которое мне предстояло надеть вечером. – Отправимся сразу после обеда. Дают мою любимую вещь.
Значит, я снова выйду из этого дома.
Я не могла поверить своему счастью.
О, как же мне надоели этот скучный особняк, эти бесцветные обои на стенах, это убожество! Как меня достало ходить босой по колючему, жесткому, дешевому ковру! А теперь я увижу других людей, я буду слушать, как они говорят по-итальянски, на одном из самых красивых языков в мире. И быть может, мне удастся сообщить кому-нибудь о моем похищении. Есть шанс, что я смогу попросить о помощи. Ведь должна же быть там полиция?
– Я никогда не бывала в опере.
– О, тебе понравится. Это великолепно.
Н-да, хоть это и был отъявленный мерзавец, но не без тяги к прекрасному. На прошлой неделе он прострелил человеку голову, а вот сегодня желает послушать женский вокал.
– Благодарю за приглашение.
Я почтительно склонила голову, но в моем голосе прозвучали стальные нотки. Боунсу нравился мой вздорный характер. Ему импонировало, что именно он может разжечь во мне огонь негодования.
– Я хочу вывести тебя в свет, чтобы в плане красоты ты заткнула за пояс даже итальянок.
Это был первый раз, когда Боунс сказал мне комплимент. И при этом не прозвучали слова «сиськи» и «жопа». Это было почти приятно. Он хотел показать местному бомонду свою рабыню… Или, может быть, он хотел дать понять, что я его подруга, то есть свободный человек?
– Ну, не знаю насчет итальянок… но все равно спасибо.
– Так одевайся, и идем.
Боунс вышел из спальни. Кстати, дверь мне так и не поставили.
– Хорошо.
О, как же я ненавидела свой покорный тон, даже если Боунс просил, а не приказывал. Но ничего не попишешь – нужно было притворяться, ибо в этом и состоял план.
Так что пришлось взять себя в руки и делать, что было сказано. Зато там, в опере, я смогу найти способ бежать, вырваться на свободу. Так что лучше пока следить за своим языком и говорить только то, что нравится Боунсу. И тогда мне удастся спастись.
Просто делай, что должна…
По прибытии в оперу нас проводили в частную ложу. Кроме нас и слуги, замершего в ожидании приказаний Боунса, там никого не было.
