Шестая койка и другие истории из жизни Паровозова | страница 29



Та начинала быстро-быстро креститься и убегала в огород.

Все эти диалоги происходили в трех шагах от нашей койки, по этой причине каждое утреннее пробуждение было не лишено своеобразия, но мы и к этому привыкли.

В один из дней Сашка стащил у нас из-под кровати три последние банки тушенки, вспорол их за сараем и слопал за секунду. У него случились такие колики, что уже было собрались везти его на грузовике в район, в больницу, да бабушка не дала, сказав, ничего, авось продрищется, а если зарежут в больнице, так что мы его матери скажем? И оказалась права.

В магазинах, где стоял тяжелый запах гнили, из еды был хлеб, причем невкусный, одного сорта, не белый, не черный, а такой, серый, растительное масло, консервы, которые даже в тех краях есть не решались, типа кильки с перловой крупой, засиженная мухами подсолнечная халва, от жары растекшаяся асфальтовыми лужицами, и сахар-песок. Сахара было много, и стоил он дешевле, чем в Москве. Первый пояс производства, как объяснила мама.

Как-то раз Валин папа, подъезжая к дому на мопеде, принялся отчаянно сигналить и орать на всю улицу дурным голосом, перекрывая тарахтение мотора:

— Ганна!!! Отворяй ворота!!! Ганна!!! Отворяй!!!

Валина мама, охая, побежала через весь двор к воротам, переваливаясь как утка. Не успела она откинуть засов и отворить одну створку, как во двор на скорости въехал Валин батя и заголосил:

— Ганна!!! Затворяй ворота!!! Затворяй!!!

Когда все это было моментально исполнено, батя соскочил с мопеда, изобразив нечто вроде пляски святого Витта, приговаривая:

— Ой, ой, сгорю, сгорю! Ой, ой, сгорю, сгорю!

С помощью жены он резво содрал с себя ватник, и выяснилось, что он весь, словно матрос пулеметными лентами, перепоясан горячими сардельками. Ганна потянула за конец этой ленты, а батя начал бешено крутится, как волчок, против часовой стрелки. По всему было видно, что номер этот у них давно и четко отработан. Дело в том, что батя раз в квартал, как инспектор по охране труда, получал мзду с местного мясокомбината, но вывезти свою добычу через проходную мог лишь подпольно, неделю потом страдая от волдырей.

Кстати, сарделек этих нам никто не предложил, справедливо рассудив, что такого добра и в Москве нашей богато, а у них раз в три месяца.

Частенько вечером, особенно когда отключали электричество и по сей причине телевизор был недоступен, хозяева наши зажигали керосиновую лампу, садились кружком и внимали маминым рассказам про московскую жизнь. Поначалу мама пыталась вести разговор о театрах и выставках, но ее почти сразу же оборвали, сориентировали, поэтому в дальнейшем она стала говорить исключительно о магазинах, что там продается сейчас, что продавалось ранее да по какой цене и в какие годы.