Роман с Постскриптумом | страница 7
Я ему звонила: «У меня есть контрамарка на «Юнону и Авось!» На премьере спектакля в Ленкоме все мои друзья и однокурсники готовы были хоть на колосниках висеть, лишь бы стать участниками грандиозного события, определяющего эпоху. А он отказывался: нет-нет, я сейчас не могу приехать, у меня завтра зачет. Я спрашивала себя: «Нина, неужели ты влюбилась в сухаря, в черствого двадцатилетнего пенсионера?» Эти черты меня поражали, задевали, и я понимала, что мириться с ними не смогу, не смогу жить с чиновником — только с творческой личностью.
Первый поступок, нетипичный для мидовца — сына мидовца, Алексей совершил из-за меня.
Однажды я приехала у нему в гости, он вышел из квартиры встретить меня, и тут захлопнулась дверь. Нам оставалось либо ждать, пока приедут его родители, либо действовать. А мне надо было срочно забрать у него какую-то книжку.
Таким 19-летним он подошел ко мне…
…а таким орлом он стал, когда мы поженились
Было лето, мы вышли на улицу, я увидела, что балконная дверь открыта и расстояние между балконами шестого и седьмого этажей невелико для моего молодого человека. При его росте в метр восемьдесят два сантиметра вполне можно было спуститься с верхнего балкона на веревке и спрыгнуть на свой. Я предложила показать, как это делается.
У молодости есть свои привилегии — совершать то, чего умудренное опытом взрослое сознание никогда не предложит как решение, и это будет получаться.
В одно мгновение у меня был готов план:
— Давай купим веревку и спустимся от соседей.
— Нет, я этого делать не буду, — отказался Алексей.
Это уже был вызов. Я стояла перед экзистенциальным выбором — способен мой будущий муж на поступок или нет. Я сказала, что спрыгну сама:
— Я легкая, ты меня просто поддержишь.
«Если он согласится, спущусь, открою ему дверь и после этого уйду навсегда», — решила я про себя.
В хозяйственном неподалеку от дома нашлась толстая бельевая веревка, вполне прочная для намеченной цели. Возвращались мы в напряженном молчании. Когда мы зашли в подъезд, на лице Алексея читалась буря мыслей: там ломались представления о себе, обо мне, о жизни, о том, как должно быть. Все было, кроме страха. Хуже всего, когда мужчина трус. Когда он умеет совершить поступок, даже безрассудный, вы можете быть уверены, что уж свое-то он всегда защитит — свою женщину, своего ребенка, свой дом. И пока мы поднимались на седьмой этаж, Алексей принял решение. Я почти ликовала:
— Я тебя очень сильно подстрахую, завяжу узлы, которые не развязываются! — убеждала я, понимая, как нужна ему в такой момент уверенность, что не произойдет нелепой случайности. Ведь риск сделать неловкое движение, зацепиться за выступы все же был немалый.
