После такого вступления я могу рассказать, что происходило в пограничной крепости Кушка 3 июня 1921 года. На запасном пути стоял эшелон особого назначения. У эшелона, прямо на путях ржали, лягались, кусались сто вьючных и верховых афганских коней, и конюхи-каракеши проклинали лошадей на фарси, индустани и тюркском языке. Вокруг изумленное население Кушки, а над нами всеми поднимались бурые и желтые горы и крепостные форты.
Крепость Кушка была не слишком избалована историческими событиями. Историки дважды интересовались самым южным пунктом бывшей Российской империи. Однажды, когда колонизаторы Туркестана дотянулись до этих желто-бурых гор, и во второй раз, когда лихие туркестанские полковники, при Александре III Миротворце, устроили у Таш-Кепри маленькую войну афганцам.
Когда игра была выиграна Лондоном, лихие полковники генерального штаба Туркестанского военного округа стали утешать себя другой более невинной военной игрой. Они наносили на карту-трехверстку кратчайший путь в Индию через Герат — Кандагар, путь, намеченный еще Наполеоном. По их приказанию в крепости Кушка держали наготове шпалы, рельсы, стрелки и подвижной состав воображаемой железнодорожной линии Кушка — Герат. Ее можно было уложить и пустить по ней воинские эшелоны через неделю после перехода границы. Но обер-офицеры кушкинского гарнизона не обольщали себя мыслями о будущем завоевании Индии. Они пили мертвую и выдумали от скуки знаменитую игру в «кукушку», которая заключалась в том, что в темной комнате один офицер куковал кукушкой, а другой стрелял в него из револьвера на голос. От тех времен остались смутные легенды, полуразрушенный монумент на горе и собор, превращенный в клуб, и, конечно, осталась скука, с которой мужественно боролся гарнизонный культпросвет посредством кино и театральных кружков. В 1921 году сюда дважды в неделю заходил поезд «водянка», поезд, развозивший воду по станциям и полустанком от Мерва до Кушки. Один раз в месяц приезжали дипкурьеры из Ташкента в Герат и Кабул и раз в два месяца приезжал афганский дипкурьер из Кабула в Ташкент, черный как уголь, сверкающий белками глаз, стройный и легкий, в сиреневом френче и хрустящих лимонно-желтых сапогах и ремнях. Но однажды, в июне месяце, когда даже «водянка» не могла выманить из тени дежурного по станции, появился поезд особого назначения — два мягких вагона, шесть теплушек, сто лошадей, тридцать каракешей и почетный афганский конвой — сто кавалеристов при карнейле (полковнике) и рисальдаре (ротмистре). Это было третье в истории Кушки событие — приезд на афганскую границу советской дипломатической миссии полномочного представителя РСФСР в Афганистане и тридцати двух сотрудников представительства.
