Великое посольство | страница 16
— Вы, почтенный Олпан-бек… — Сэр Антони положил свою маленькую ладонь на широкое плечо персиянина. — Не играйте с нами в прятки, дорогой мой, не набивайте себе цену! Я вижу, вы торговались с Реджеб-агой, как на майдане, чтобы подороже продать жизнь московских послов. Это понятно: Реджеб-ага скуп и не любит дорого платить даже за головы врагов! Будем говорить откровенно, любезный Олпан-бек. Что вы хотите получить… за отсрочку переговоров между царем и шахом?
— Много, очень много, сэр Антони, — неожиданно ровным, спокойным голосом произнес Олпан-бек. — Ведь я рискую головой. И затем — половину денег вперед.
— Будь по-вашему! — согласился сэр Антони и, обернувшись к турецкому послу, добавил: — Первую половину вносите вы, Реджеб-ага, как более заинтересованная сторона. Я — вторую, по завершении дела. Согласны?
— Что делать… что делать… — хмуро отозвался Реджеб-ага.
Олпан-бек отвел сэра Антони к окну обширного покоя и негромко сказал:
— Ответьте мне на один вопрос, сэр Антони: вам-то какой интерес в этом деле? Отношения с Москвой у вашей страны хорошие, купцы ваши ведут с ней торговлю, никаких серьезных разногласий с Москвой у вас как будто нет. Скорей уж Турция вам враждебна: она хоть и пропускает ваших купцов, но дерет с них громадные пошлины, преграждает вам путь на восток.
— Вы неправы, почтенный Олпан-бек, — возразил сэр Антони. — Москва не пропускает наших купцов через свою землю. Она предпочитает сама покупать у вас сырой шелк и продавать его другим странам.
— Но ведь этого мало для того, чтобы…
— Может быть, и мало, почтенный Олпан-бек. — Сэр Антони зло усмехнулся. — Но мне очень хочется оказать вам услугу. Я слышал, ваша казна опять опустела, а вы любите весело пожить…
Олпан-бек отвернулся от англичанина и шагнул на середину покоя.
— Сколько же намерены вы заплатить мне, высокопочтенные? — спросил он нагло. — Ведь я могу заслужить великую милость шаха Аббаса, открыв ему ваш умысел!
— У вас нет доказательств, — спокойно отозвался сэр Антони Ширли. — Итак, перейдем к делу…
8
На третий день пути взбаламутилось море Хвалынское, загуляли грозы и бури по морю. Вставали и рушились воды, черное небо метало в посольских людей снопы огненных стрел, глушило их яростными громами, поливало тяжелым дождем.
Корытца расшвыривало далеко в стороны, бросало с волны на волну, то вскидывая, то ввергая в кромешную бездну, а то, словно адской каруселью, завивая на водоворотах.
— Гей-гей! — кричали друг другу посольские люди. — Живы ли, здоровы ли?
