— Мой дорогой друг, — вкрадчиво говорил Реджеб-ага своему гостю и собеседнику Олпан-беку, одному из приближенных шаха Аббаса, — я не таюсь от вас. Да, я прибыл сюда с доброй целью: предостеречь шахиншаха от коварной дружбы московской. Но ваш повелитель и его слуги не верят мне, они ложно толкуют каждый мой шаг и каждое мое слово. Как же я один, слабый и старый человек, могу помешать союзу шахиншаха с царем… — Реджеб-ага вздохнул. — Вот если бы и ваш высокочтимый брат согласился помочь мне! А уж его величество, мой повелитель, не оставит вас своим благоволением…
Олпан-бек, рослый, красивый персиянин, лет сорока, с умным и дерзким лицом, усмехнулся:
— Если бы мы с братом осмелились посоветовать шахиншаху порвать с Москвой, мы тотчас лишились бы всех его милостей, а заодно с милостями и головы. И на что нам тогда благоволение султана! Нет, Реджеб-ага, не ждите от нас помощи в этом деле. Вы прибыли сюда по султанскому повелению — сами и постарайтесь убедить шахиншаха отказаться от союза с Москвой.
— Убедить шахиншаха… — горько повторил Реджеб-ага. — Уж будто вы и на деле считаете, что шах Аббас может поддаться моим убеждениям, настояниям или даже угрозам!
— А вдруг! — насмешливо отозвался Олпан-бек. — Попытайтесь…
— Я уже не раз пытался.
— Попытайтесь еще. Известно — капля точит камень!
— Камень… Шах Аббас не простой камень. Он тверд как алмаз.
— Что же, если так, — заключил Олпан-бек вставая, — возвращайтесь обратно в Стамбул!
— Постойте, мой друг, постойте! — Реджеб-ага, несмотря на свою дородность, проворно вскочил с места. — Есть же другой выход… Разве нельзя задержать московских послов в пути?
— Задержать московских послов? — будто не веря своим ушам, переспросил Олпан-бек. — Как же вы сделаете это, Реджеб-ага, не вызвав гнева шахиншаха?
— Я думаю… если б вы захотели…
— Да разве посмею я, верный пес своего повелителя, преступить его священную волю? — Олпан-бек воздел руки. — Задержать московских послов! Будто это возможно…
— Нет ничего проще! — воскликнул невысокий стройный человек в европейском платье, переступив порог комнаты. У него было худое, острое лицо, быстрый, пристальный взгляд. — Очень просто, — повторил он. — Все люди смертны, а значит — и московские послы!
— Наконец-то вы явились, сэр Антони! — Реджеб-ага обеими руками схватил руку вошедшего. — Вот и я говорю высокочтимому Олпан-беку…
— Поднять руку на послов, да еще особо угодных шахиншаху! — сказал Олпан-бек. — Кто решится на такое страшное дело!
