Крыленко кончил речь и сразу почувствовал, как подкашиваются ноги. Голова закружилась. Он пошатнулся и чуть не упал. Сотни рук поддержали его. Голос его снова обрел силу:
— Времени митинговать больше нет. Час выбора настал. Кто за Керенского — направо! За Советы — налево!
Толкаясь, наступая, друг другу на ноги, солдаты ринулись влево. Под мрачными сводами манежа гулко тарахтели моторы броневиков.
— В Смольный, — чуть слышно прошептал Крыленко, обхватив спину ожидавшего его у входа мотоциклиста. Больше всего он боялся заснуть на ходу.
Холодный ветер, бивший в лицо, быстро прогнал усталость.
На ступеньках Смольного его встретил пожилой конвоир, которого он оставил в швейцарской часа полтора назад. Лицо его выражало растерянность и испуг.
— Гоц сбежал, — виновато сказал он. — Ума не приложу, как это случилось…
Сбежал один — поймали другого. Красногвардеец, который доставил арестованного в Смольный, стал торопливо докладывать:
— Задержан в штабе Петроградского военного округа… Там в шкафу штабные бланки лежат, так он возле этого шкафа все вертелся. Очень подозрительный малый. Стали проверять документы, а он вдруг как заплачет, трясется весь: не убивайте, кричит, у меня есть важное сообщение. Ну и решили, значит, его сюда доставить, товарищ нарком. Для разбору…
На табуретке, согнувшись, трясся мелкой дрожью юноша лет семнадцати. На его худые плечи была накинута шинель.
— Ваше имя? — спросил Крыленко.
— Зелинский Евгений, — всхлипнул арестованный. — Прапорщик.
— Давно ли? — удивился Крыленко.
— Произведен генералом Корниловым… Досрочно…
— Офицер, значит… — насмешливо протянул Крыленко. — Небось Зимний обороняли? Отпущены под честное слово? — Зелинский кивнул. — Ну что ж, прапорщик, с вами разговаривает народный комиссар по военным делам прапорщик Крыленко. Выкладывайте свое важное сообщение.
Зелинский перестал дрожать. Его воспаленные глаза впились в наркома.
— Заговор… — выдавил он наконец. — Я завербован… Должен был украсть бланки… Не знаю зачем…
— Кто заговорщики?
— Офицеры…
— Кто во главе?
— Пуришкевич…
Пуришкевич?! Тот самый?! Сухонький, с бородкой, прикрывавшей впалые щеки? Вспомнилась его площадная брань с думской трибуны, выкрики, которыми он всегда сопровождал речи большевиков. Пуришкевич… Организатор черносотенных погромов, кровопролитий, убийств из-за угла. Что ж, от него можно было и в самом деле ожидать всего. Но чтобы именно он оказался во главе военного заговора, чтобы офицеры стали под команду бессарабского помещика, этого барина, намозолившего глаза всей России своей поддевкой и бородой!..
