Фашисты вновь поднялись.
— Гранаты к бою! — крикнул Кравцов в блиндаж и положил около себя две. — Меньше ноль-ноль один! — скомандовал он Мозгунову.
Воздух, перемешанный с песком, хлестнул по лицу, осколки впились в бревна блиндажа. Фашисты снова залегли. Однако ненадолго. Они поднялись для последнего броска, но были встречены гранатами.
И вдруг наступила тишина. Что-то заставило Кравцова оглянуться: на крышу блиндажа вскочил усатый немец с автоматом в одной руке и с гранатой — в другой. Борис выстрелил из пистолета и поглубже втиснулся в земляную стену окопа, ожидая взрыва. Но его не было. Видно, попал. Тогда он кинулся в блиндаж и встал в проеме двери. Посреди блиндажа стоял Мозгунов и по-прежнему держал связь с «Чайкой», только лицо у него стало каким-то странным — бледным и неподвижным.
— Вызывай огонь на нас, — как-то очень уж спокойно сказал Кравцов.
Мозгунов закричал в микрофон:
— Давай огонь на меня! На меня давай! Понял? — И, обернувшись к Кравцову, сказал с отчаянием: — Не слышат. Дают настройку.
— Какую настройку?! — Борис схватил микрофон. — Оглохли, что ли? Огонь на нас! Огонь на нас! Ясно?
Выключил микрофон, включил настройку. Но ответа они так и не получили. Рядом, в проходе, разорвалась граната. Кравцов не успел нырнуть в блиндаж, и его с силой ударило по руке. Взрывная волна сорвала провода рации. Мозгунов поднял ее, несколько раз тряхнул.
— Ну вот… Теперь все, — сказал он по-рязански нараспев.
Кравцов зачем-то потянул на себя дверь, плотно закрыл ее, словно она могла их защитить.
Теперь действительно было все. Оборвалась последняя живая жилка, соединявшая их с большим и надежным миром на том берегу. И вот так же легко и просто должна оборваться их жизнь, что пока еще стучит в висках. Они остались вчетвером и знали, что выхода из этого блиндажа им не будет.
— Есть! — закричал Мозгунов.
Они услышали такой знакомый нарастающий свист и застыли. А потом содрогнулся блиндаж. «Перелет, — спокойно отметил Кравцов. — Недолет… Все правильно. Вилка». Больше он ничего подумать не успел. Лишь все внутри у него сжалось, и тело согнулось в три погибели.
Третий снаряд пришелся как раз по крыше. Там, на левом берегу Днепра, рассчитали точно.
…Выполнив последнюю просьбу старшего лейтенанта Кравцова, артиллеристы молча присели у своих орудий. Кто закурил, кто просто сидел, устало опустив руки и не поднимая глаз. Они не хотели встречаться взглядом друг с другом, потому что тогда потребовалось бы сказать какие-то слова, а их сейчас не было.
