— А ты оставайся здесь! — с наигранным радушием разулыбался толстяк, — ну, поживешь у нас на заправке, там лежачок мы тебе справим, на работу, опять же, устроим здесь. Ну, хозяйство-то у меня немалое, — он окинул взглядом задымленный зал, — всяко руки не помешают!
Вся эта чертовщина положительно выходила за рамки. Злость вытеснила страх. Он и думать-то рационально не мог в эту секунду.
— Послушайте, — осторожно, как к душевнобольному, обратился он к бармену, — вы мне только скажите, в какую сторону идти, я и пойду. Все эти ваши версты пройду, а там, глядишь, встречу… ну ямщика али обоз какой… Поди, волки меня и не съедят…
— Там нет волков, — внезапно прошептала рыжеволосая старуха, сверля глазами столешницу, — они всех волков…
Бармен громко кашлянул, и женщина осеклась.
— Так, значит, — скороговоркой зачастил толстяк, — как выйдешь, от заправки направо шоссе. Дальше — по указателям. И дверь закрой за собой! — последние слова он почти выкрикнул.
Андрей в недоумении пожал плечами и пошел к выходу, спиной ощущая взгляды посетителей. Толкнул скрипучую дверь рукой и, не оглядываясь, покинул помещение.
1
На улице было по-осеннему зябко и неожиданно светло. Отчего-то Андрей был уверен, что за окном ночь — быть может, тому виной была грязь, жирным слоем покрывавшая стекла бара, да заскорузлые темные занавески, создававшие дополнительное препятствие для дневного света.
Он огляделся, подсознательно пытаясь найти знакомые ориентиры, однако память упорно отказывалась реагировать на окружающий пейзаж.
Непосредственно перед его глазами был расположен ржавый насквозь остов бензоколонки. Два когда-то красных насоса казались облитыми кислотой. Краны мертвыми змеями валялись на растрескавшемся асфальте, увитые желтым сухим плющом. Навес из поликарбоната пестрел дырами, сквозь которые виден был металлический рыжевато-черный каркас. Неподалеку, на фоне низко нависающего серого неба, нелепым пальцем указывал вверх длинный почти с полностью облупившейся краской столб. На самой верхушке его располагался потрескавшийся знак с полустершейся эмблемой, изображающей восемь стрел, разлетающихся в разные стороны прочь из центра, — черной грубо намалеванной точки-глаза; краска в этой точке сохранилась лучше всего, и создавалось впечатление, что в центре эмблемы зияет неровная дыра.
У самого столба была припаркована древняя «Победа». Машина была щедро присыпана опавшей листвой.
При заправке когда-то находился и магазин — его скелет с выбитыми стеклами неприветливо скалился дверным проемом. Сама дверь валялась неподалеку — сквозь нее редко проросла желтая чахлая трава.
