– Ачжимэ, вы живете одна, не с семьей сына? – спросила она, вспомнив, как женщина, каждый раз посещая их дом, рассказывала о своих сыне и внуках. На лице ачжимэ вдруг появилась печаль:
– Они отметили Новый год и отправились в Кандо, за реку Туманган. Они звали меня с собой, но ежели мне пойтить, то я стала бы ненужным грузом и, скорее всего, умерла бы по дороге. Поэтому не пошла. Ну и к тому же я вас еще раз увидела, – словно успокаивая себя, улыбнулась женщина через силу.
– По дороге сюды мы видели много людей, которые шли туды, в Кандо. Зачем им туды? Ужель с винокурней все так плохо?
Подыль вспомнила людей, которые им встречались по дороге. Они направлялись в сторону вокзала, неся на себе все, от одеял до кастрюль. Вид их был очень жалок.
– Японцы дерут такие налоги, что пришлось ее закрыть. Они хотели продавать свой алкоголь, но, не получив ничего взамен, разорились, оставшись с долгами. Не выдержав жизни под японцами, они решили уехать. Кажут, в Кандо, за рекой Туманган, много бесхозной земли. Они ушли со словами, что если вспахать каменистое поле, то этого хватит на еду и на жизнь. Как представлю, колько им трудностей предстоит в чужой стороне, так сердце кровью обливается, – ачжимэ вытерла слезы подолом юбки и высморкалась.
– Ты так настрадалась за жизнь, а в последние годы прям расцвела. Можно спокойно жить, видя, как резвятся внуки, – с завистью говорила госпожа Юн прошлой осенью.
При виде ачжимэ, вынужденной расстаться со своими близкими, в голове Подыль возник образ матери, которая теперь будет шить все одна, – от этого в носу защипало.
В доме хоть и была другая комната, но отапливалась только главная, поэтому всем пришлось спать вместе. Ачжимэ вытащила циновку и постелила на полу. Положив ноги в сторону огня, все легли в следующем порядке: ачжимэ, Сонхва, Подыль, Хончжу. Ачжимэ и Сонхва лежали под одним одеялом, Подыль и Хончжу – под вторым.
– Взавтря, как позавтракаем, отправимся в Пусан, узнать о переправе, поэтому сегодня спать ляжем рано!
Огонь в керосиновой лампе потушили, и комната погрузилась во тьму. Ачжимэ, как всегда случалось в доме Подыль, тут же уснула. Подыль же, несмотря на долгую дорогу и ранний подъем, все прокручивала разные мысли в голове. Как только ее глаза привыкли к темноте, девушка смогла смутно разглядеть висевшую на стене ширму для одежды. Казалось, что прошло несколько лет с того утра, когда она покинула дом.
– Спишь? – неожиданно толкнула Хончжу подругу.
