Теперь это можно перенести на внешнее поведение.
Подобное наблюдение полностью определяет их отношение к другому человеку, и сомнения не возникает.
558. Бывают случаи, когда посредством признания некто делится со мной своими давнишними внутренними переживаниями: однако то, что это происходило именно так, не может предложить мне никакого объяснения сущности внешнего и внутреннего, ибо я еще должен поверить этому признанию.
Ведь признание ‒ это опять нечто внешнее.
559. Приглядись к людям, которые в подобных обстоятельствах выказывают сомнение; и к тем, которые не сомневаются.
560. Лишь Бог видит самые сокровенные мысли. Но почему они должны быть столь важными? Некоторые важны, но не все. И все ли люди должны считать их важными?
561. Один вид неуверенности мы проявляем, скажем, по отношению к неизвестному нам механизму. Другой, допустим, мог бы сопутствовать воспоминанию о случае из нашей жизни. Может статься, например, что некто, кто только что пережил страх смерти, побоится убить муху, хотя в иных обстоятельствах сделал бы это не задумываясь. Или, с другой стороны, когда это переживание еще стоит у него перед глазами, он нерешительно делает то, что в иных обстоятельствах сделал бы незамедлительно.
562. Даже когда я ‘не уверен в своем сострадании’, я не должен думать о неопределенности его последующего поведения.
563. Одна неуверенность, так сказать, исходит от тебя, другая – от него.
То есть об одной можно было бы сказать, что она связана с аналогией; о другой – нельзя. Но не так, как если бы я делал вывод из аналогии!
564. Однако если я сомневаюсь, испытывает ли паук боль, то не потому, что не знаю, чего мне ожидать.
565. Мы не можем не создавать картину душевного процесса. Не можем, поскольку знакомы с ним по своему опыту.
566. А вообще могут ли поведение, поступок, доверие быть общими для одной группы людей? Так, чтобы им было совершенно не знакомо сомнение в проявлениях чувств?
567. Как описать человеческий образ действия? Всё же ‒ только изображая поступки различных людей в их переплетении. Наши суждения и реакции определяются не тем, что делает один человек сейчас, но всем мельтешением людских поступков, фоном, на котором мы видим каждый отдельный поступок.
568. Если бы жизнь была ковром, то узор этого ковра не всегда выглядел бы совершенным (например, узор притворства) и многократно варьировался бы. В мире наших понятий мы, однако, видим, как постоянно возвращается одно и то же в разных вариациях. Так это и схватывается нашими понятиями. Ведь понятия не служат для
