332. Не думай, будто у тебя есть понятие цвета лишь потому, что куда бы ты ни посмотрел, ты видишь цветные объекты.
(И не думай, будто понятие отрицательного числа у тебя есть оттого, что у тебя есть долги.)
333. «Красное есть нечто специфическое», это означает почти что: «Это есть нечто специфическое» – и при этом указывают на нечто красное. Но чтобы это было понятно, заранее уже следует иметь в виду наше понятие ‘красный’, употребление этого образца.
334. Я же могу один раз выразить ожидание словами «я ожидаю красный круг», а в другой раз вместо двух последних слов нарисовать цветную картинку с красным кругом. Но при таком выражении не существует двух вещей, соответствующих двум отдельным словам «красный» и «круг». Следовательно, способ выражения во втором языке совершенно другого рода.
335. Помимо этого, еще возможен язык, в котором ‘красный круг’ выражался бы через рядоположение круга и красного пятна.
336. А если бы теперь у меня было два знака: выражение «красный круг» и цветная картинка, или образ, красного круга, то ведь возник бы вопрос: Как же тогда одно слово соответствует цвету, а другое – форме?
Ибо представляется возможным сказать, что одно слово обращает внимание на цвет, а другое на форму. Но что это означает? Как можно перевести эти слова в эти картинки?
Или же: когда мы словом «красный» вызываем в памяти цвет, он ведь должен быть связан с какой-либо формой; как же в таком случае я могу абстрагироваться от формы?
И здесь первостепенным будет не вопрос: «Откуда он знает, от чего должен абстрагироваться?», но: «Как это вообще возможно?» или: «Что это означает?»
337. Вероятно, это станет яснее, если сравнить два языка, в одном из которых слова «красный круг» заменяет красная табличка и табличка с изображенным на ней кругом (скажем, черным на белом фоне); а в другом вместо всего этого нарисован красный круг.
Как же здесь происходит перевод? Допустим, он сперва смотрит на красную табличку и выбирает красный карандаш, затем на круг, ну и выводит этим карандашом круг.
Сначала научились бы, видимо, тому, что первая табличка всегда определяет выбор карандаша, а вторая ‒ то, что именно мы должны нарисовать этим карандашом. Таким образом, две эти таблички принадлежали бы к различным видам высказываний (примерно как имя существительное и глагол). Но в другом языке не было бы ничего, что можно было бы назвать двумя разными словами.
338. Если некто скажет «Красный цвет является составным», – мы не сможем выяснить, на что он намекает, что он собирается делать с этим предложением. Но если он скажет: «Этот стул является составным», то, даже не зная, о каком составе он говорит, мы сможем сразу же многими способами осмыслить его утверждение.
