я это делаю? Конечно, говорят: я рисую именно
те же цвета. – Но как быть в случае, когда
он говорит: «А я рисую подделку под этот цвет»? Наблюдаю ли я особый процесс опосредования, когда
я рисую ‘тот же’ цвет?
Предположим, я знаю, что он честный человек; он воспроизводит, как я это описывал, красный цвет посредством сине-зеленого – но не всегда один и тот же тон посредством одного и того же, а с помощью то одного, то другого. – Должен ли я сказать «Я не знаю, что он делает»? – Он делает то, что я вижу, – но я бы так никогда не сделал; я не знаю, почему он так делает; его образ действий ‘для меня непостижим’.
317. Можно было бы представить себе отрицательный портрет, то есть такой, что он должен изображать господина N так, как тот не выглядит (следовательно, он будет считаться скверным изображением, если окажется похожим на N).
318. Я не могу описать, как (вообще) должно использоваться правило, когда обучаю, тренирую тебя использовать правило.
319. Я мог бы, например, сделать из такого обучения звуковое кино. Учитель иногда говорит «Так правильно». Если ученик его спросит «а почему?», то он ничего – во всяком случае, ничего релевантного – не ответит, даже не это: «Ну, потому что мы все так делаем»; это не будет основанием.
320. Почему кулинарные правила я не называю произвольными, а правила грамматики назвать произвольными пытаюсь? Потому что ‘приготовление пищи’ определяется через свою цель, а ‘говорение’, напротив, нет. Поскольку употребление языка в определенном смысле автономно, а приготовление пищи и стирка – в этом смысле – нет. Кто руководствуется на кухне какими-то иными, а не кулинарными, правилами, тот готовит скверно; но тот, кто следует каким-то иным правилам в качестве правил шахматных, играет в другую игру[63]; и кто руководствуется иными грамматическими правилами, чем те-то и те-то, не говорит из-за этого что-то ложное, но просто говорит о чем-то другом.
321. Если правило, относящееся к какому-то слову в предложении, присоединить к предложению, смысл последнего не изменится.
322. Язык определен для нас не как устройство, исполняющее определенное назначение. «Язык» есть для нас имя собирательное, и я понимаю под ним немецкий язык, английский язык и т. д., а еще различные знаковые системы, обладающие большим или меньшим родством с этими языками.
323. Знание нескольких языков помогает нам не принимать всерьез философию, которая заложена в форме каждого из них. Но в то же время мы не замечаем своих собственных предрассудков (как
