Будет мегабомбически. Точно.
А пока мне надо еще кое-что сделать. Например, надо отправить детям Хельги письмо, которое написал Гельмут. В нем он пишет, что украл их мать. Обо мне, к счастью, умалчивает. Как написано в завещании, я должна отправить письмо, когда соберусь уезжать. Н-да, обрадуются они.
Собираясь, я тщательно продумывала, что взять с собой: дорогую фирменную лопату Гельмута (которой он и свою жену выкапывал), продовольствие и одежду, маленький походный столик и стулья, урну с пеплом Хельги, металлическую коробочку с пеплом от футболки и еще одну маленькую, очень простую деревянную урну – с половиной пепла Гельмута. Ульрих позаботился о том, чтобы она мне досталась. Через день после похорон они с Ханнесом стояли на пороге дома с урной в руках.
– Вот, – они протянули мне урну, кивнули на прощание и ушли.
Половину пепла Гельмута я закопала там же, где мы похоронили Хельгу. Половина осталась в урне. Я сначала подумала: может, сложить оставшиеся кучки пепла все вместе в одну емкость. Но потом мне показалось это как-то странно, и я решила: не буду.
Коробки с письмами я все оставила в комнате Регины. Кровать из комнаты забрали, потому что мочевой пузырь Гельмута опорожнился, когда он умер, и запах остался. Ну, вот так оно бывает.
Джуди скулит, мне надо ехать. Я еще не знаю, какое место на море выбрать. Я думаю о Дании: там, куда мы обычно ездили отдыхать. Часть я оставлю для Марианской впадины. Думаю, тебе понравится, если частичка тебя – хоть это был всего лишь твой подарок мне – будет развеяна там.
Все готово. Пора ехать. Единственное, что еще скажу:
Я люблю тебя. Мне тебя не хватает.
* * *
– Как сильно ты меня любишь? – спросил ты.
– Бесконечно.
– Это мне непонятно. Скажи по-другому!
– До неба и снова вниз!
– У неба же нет начала, это же атмосфе-э-эра, – добавил ты.
– Хм. Тогда до глубины Марианской впадины.
– Это больше одиннадцати километров.
– Верно.
– Это хорошо. Я тебя тоже так сильно люблю: до глубины Марианской впадины.
Ты обнял меня, и я провела рукой по твоим пушистым, как у цыпленка, волосам.
– Мы всегда будем вместе? – решил ты уточнить.
– Пока один из нас не умрет, ты же знаешь.
– Но мы же не одновременно умрем.
– Скорее нет, чем да.
– Хорошо! – твое лицо сияло. – Тогда, если один из нас умрет, другой будет и дальше любить его. Тогда получится.
– Получится что?
– Все! Все! Тогда получится все! – смеялся ты, прыгая передо мной.
– Ладно.
– Заметано?
– Заметано.
