— Нет, доченька, до дома всегда ближе, — ответила мать.
— А не можем мы сходить посмотреть? Хочу видеть, цветет ли еще мой цветок. Отнесем киске молочка. Мне хочется домой! — Дзидра стала нетерпеливой.
— Еще нельзя, доченька! — успокаивала мать. — Немцы еще не пускают.
— А когда они пустят?
— Вот когда Красная Армия их прогонит, — сказала мать и осеклась, увидев приближавшихся легионеров Арниса и Гуннара. — Пойди, присмотри за коровкой, — добавила она. Парни шли медленно и задумчиво. Альвина предложила им молока. Но оба отказались.
— Что, ребята, головы повесили? — спросила она для того, чтобы начать разговор.
— С отпуском у нас ничего не получается, — ответил Арнис угрюмо. — Опять вперед двигаться надо.
— Зачем вперед, поедемте обратно! Я вам дам одежду моего мужа.
— Да, не знаешь, как быть, — Арнис сплюнул. — Документов нет: заберут еще как пленного и будешь висеть на сосне с опаленным боком. Помнишь, что писал во фронтовой газете военный корреспондент Целминь.
Гуннар устало отмахнулся:
— Мало ли что он писал, а что он сам же рассказывал Эдису Рудзиту? Немцы подпалили труп легионера и показывали его, чтобы ребята лучше дрались.
— Рудзиту, Рудзиту, — с насмешкой сказал Арнис. — Тот бы сам перебежал, если бы только мог. Двум парням поручено следить за ним.
Они ушли, но немного погодя Гуннар вернулся, попросил у Альбины одежду и ушел в лес.
С другого конца луга доносились сердитые крики, Саркалиене бранилась:
— Ну, куда же запропастилась эта бездельница? Вся скотина разбрелась! Уж покажу я ей! С парнями шляется. Мирдза, выйдешь ты из леса? Собирай скотину, поедем!
Но Мирдзы не было, и Саркалиене, не переставая ругать ее, сама сгоняла скот. На помощь пришли Вилюм, Силис и Янсон. Коров наконец удалось собрать вокруг готовых к отъезду повозок.
Собрались и Силисы. У Янсона и Гребера лошадей не было. Они положили свои узелки на повозку Силиса. Саркалиене все сновала среди выселенцев, расспрашивая о Мирдзе.
— Подумайте, как же я одна управлюсь с таким стадом? — жаловалась она каждому, готовому выслушать ее. — Если бы невестка не уехала! Вот бездельница, вот бездельница эта Мирдза, прямо хоть плачь. Уж больно храбры они нынче стали, никого не боятся. Я и Вилюму говорю — не к добру это.
А Вилюм в свою очередь искал мать. На его лице можно было прочесть затаенную угрозу — он понимал, что игра проиграна, но не хотел покориться. Он ходил среди людей, стиснув зубы, рыжеватые волосы выбивались из-под шуцмановской фуражки. Свою темно-рыжую бороду он не брил уже много дней. Зеленоватые его глаза никому не смотрели прямо в лицо.
