Стояла холодная погода; к северу и к югу от меня раскидывалась необозримая снежная равнина. Кое-где виднелись избушки, но они имели жалкий вид. Всего месяца три тому назад по этим местам прошла великая армия, — а вы хорошо, конечно, понимаете, что это означает, — жителей грабили немилосердно, и я нисколько поэтому не удивлялся, видя повсюду запустение. В избах и домах господствовало молчание, из труб не вился дым. Вся страна была точно в трауре после того, как по ней прошло большое войско. В те времена далже поговорка была: «стоит императору Наполеону провести через какую-нибудь страну свои войска — и в этой стране передохнут даже крысы».
К полудню я приехал в деревню Заальфельдт. Оттуда я двинулся по большой дороге в Остероде, где зимовал император и где был разбит наш главный лагерь.
Наконец, я добрался до небольшого трактира. Здесь стоял патруль 3 Конфланского гусарского полка. Впоследствии мне пришлось быть командиром этого полка. Когда я под'ехал к трактиру, гусары выходили из него и садились на лошадей. На лестнице стоял их начальник — молодой офицер, похожий скорее на молодого священника, только-что окончившего семинарию, чем на воина и начальника лихих чертей, называвшихся Конфланскими гусарами.
Я подошел к нему и представился:
— Поручик 10 гусарского полка, Этьен Жерар.
По лицу офицера я увидел, что он знает мое имя. Очевидно, он слыхал о моих подвигах. Я прославился своими дуэлями с шестью знатоками фехтования.
— А я служу в 3 полку, — ответил он. — Меня зовут подпоручик Дюрок.
— На службе недавно? — спросил я.
— Только неделю.
Я об этом догадался раньше. Лицо у него было совсем не загорелое, и он позволял солдатам держаться на седлах самым безобразным манером. Все это в свое время я испытал на себе. Представьте себе, что мальчику, только-что спущенному со школьной скамьи, приказывают командовать ветеранами. Этот мальчик поневоле должен чувствовать себя ужасно неловко. Помню, как в свое время я краснел, отдавая приказания ветеранам и поседевшим в боях героям… Мне было неловко, так и хотелось выговорить:
— С вашего позволения, стройтесь в ряды, пожалуйста!
Испытав все это на собственной шкуре, я не презирал мальчика за то, что его солдаты держали себя кое-как. Я только глянул раз на гусаров, и они сейчас же выпрямились на седлах. Потом я отправился вместе с Дюроком, так как нам было по дороге.
Дюрок оказался очень милым и наивным мальчиком, Мне было приятно слушать, как он болтал о своей сестре, Мари, и о матери, которая жила в Амиене.
