Для Святителя вера была живым началом и средоточием жизни, и своих слушателей он побуждал к вере деятельной и творческой. Он поддерживал научные исследования профессоров Московской Духовной Академии, издательскую деятельность оптинского старца Макария (Иванова) и И.В. Киреевского, богословские штудии А.С. Хомякова, литературную деятельность А.Н. Муравьева. В университетском храме святой мученицы Татианы 12 января 1850 года Святитель утверждал: «Благочестие не есть отрицание наук и знаний», а «жизненное, руководительное и охранительное начало истинного знания».
В середине XIX века Россия пережила сокрушительное военное поражение в Крымской войне и вступила в период внутреннего переустройства, начало которому положила ликвидация крепостного права. И вновь к важнейшему государственному делу прямо оказался причастным митрополит Филарет. В январе 1861 года новый государь, Александр Николаевич, поручил Святителю составление высочайшего
Манифеста об освобождении крестьян. За Крестьянской реформой последовали другие, столь же радикальные. Менялись основы общественного бытия, и это отразилось на духовной жизни народа. Возникли великие искушения, в умах и душах людей нарастала смута.
«Если хотя за один год взять все худое из светских журналов и соединить, то будет такой смрад, против которого трудно найти ладана, чтобы заглушить оный», – печалился Московский митрополит. Он надеялся быть услышанным, когда говорил: «Усиленное стремление к преобразованиям, неограниченная, но неопытная свобода слова и гласность произвели столько разнообразных воззрений на предметы, что трудно между ними найти и отделить лучшее и привести разногласия к единству. Было бы осторожно, как можно менее колебать, что стоит, чтобы перестроение не обратить в разрушение…».
Святитель Филарет провидчески сознавал опасность и неизбежность грядущих бед, постоянно памятуя слова: Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк. 18, 8). Современники удивлялись его советам не украшать иконы богатыми ризами. («Ведь сдерут», – говорил старец-митрополит, за полвека прозревая годы лютых гонений безбожной власти на Церковь Христову.)
В Слове на освящение храма в 1832 году он вдруг задается вопросом: «…судьба первого Храма в мире не простирается ли на все храмы до последнего в мире?». Ибо существует «органическая связь храмов, основанная на единстве посвящения их истинному Богу», и если Господь попустил разрушение ветхозаветного Храма, то не ожидает ли такая судьба и иные храмы? Как бы то ни было, но в одном Святитель оказался прав: большинство освященных им в Москве храмов было разрушено в 1930-е годы.
