Светоч Русской Церкви. Жизнеописание святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского | страница 35
Столь дружное давление на государя принесло желаемый аракчеевской партии результат: 15 мая 1824 года падает «двойное министерство», князь Голицын оставляет пост главы Библейского общества, а спустя два года и само общество закрывают. В ноябре 1824 года был остановлен перевод Библии на русский язык, запрещен филаретовский Катехизис и поставлен вопрос о запрете распространения филаретовских проповедей как «неправославных».
В Петербурге ходят слухи о грядущем снятии архиепископа Филарета с Московской кафедры, о том, что скоро его «задвинут» экзархом в Грузию. Из книжных лавок изымают Евангелия с параллельными текстами и Катехизис, а тираж переведенного на русский язык Пятикнижия сжигают на кирпичном заводе. В то же время многие задумывались: случайно ли в те ноябрьские дни на Петербург обрушилось стихийное бедствие – страшное наводнение?..
Калужский епископ Филарет (Амфитеатров), зная горячий характер своего соименника и опасаясь его возможных резких действий, 12 декабря 1824 года советует ему в письме «поберечь себя для Святой Церкви». Но смолчать было невозможно.
Владыка Филарет 8 декабря 1824 года обращается с письмом к первоприсутствующему в Синоде митрополиту Серафиму. Он защищает православность своего Катехизиса, но столь же решительно защищает твердость церковного управления, наконец, честь самого владыки Серафима, ранее одобрившего филаретовские Катехизис и проповеди. «Если сомнительно Православие Катехизиса, столь торжественно утвержденного Святейшим Синодом, то не сомнительно ли будет Православие самого Святейшего Синода?» – горько иронизирует Филарет.
В проповеди, произнесенной еще 15 августа 1823 года по возвращении из Петербурга, Московский владыка вдруг признается вслух: «…У меня остается одна беспокойная забота, забота неизвестности – будет ли продолжение служения моего благоугодно Богу, полезно Церкви, спасительно душам вашим?». Ему всего сорок лет. Он еще не подавил в себе пылкости чувств и открытой искренности выражений.
Свт. Филарет. 1-я пол. XIX в.
И далее он делится с молящимися размышлениями, которые явно порождены осложнившимися обстоятельствами его архиерейского и монашеского служения: «Итак, спрашиваю, что лучше: оставить ли жизнь свою на произвол течения дня, как ладью – стремлению волн, понесут ли ее к берегу, сокрушат ли о камень, погрузят ли в бездну, – или, напротив, назначить себе пристанище, избрать удобнейший путь и по направлению сего править кормилом? В веке, который хвалится образованностью и усилиями привести в порядок все части знания и деятельности, можно надеяться, что и основательный, и легкомысленный согласно скажут: лучше начертать план жизни, поставить себе известную цель и действовать сообразно с нею… Что сказать о христианине? Сколько план жизни, начертанный для него в Евангелии, возвышеннее, нежели всякий другой, столько яснее, нежели какому бы то ни было мудрецу, сияет ему руководящий и возбуждающий свет из гроба… Пристально смотря в живоносный гроб Христов, как в открытое окно будущего века, и приемля оттоле в храмину земной жизни небесный свет, он ощущает непонятную для других легкость – бодрствовать как сын света, подвизаться против царства тьмы и совершать живые дела света». Думается, это был не просто совет архипастыря своей пастве, но и завет самому себе.
