Комбриг был в реке, когда у него зазвонил телефон. Чрезвычайная ситуация — начался обстрел нейтральной территории. Накануне 92-я бригада согласилась на прекращение огня, чтобы в боевую зону могли зайти электрики и починить несколько кабелей. А теперь «сепаратисты» принялись стрелять поверх их голов. Если бы 92-я начала стрелять в ответ, то враг мог сказать, что она стреляет по гражданским лицам. «Что бы ни происходило, не реагируйте, — скомандовал Комбриг, торопливо натягивая форму на мокрые трусы. — Все это провокация на камеру».
Вечером мы пили самопальный коньяк из пластиковой бутылки и смотрели на звезды, огромные, как виноградины. Мы слушали выстрелы и наблюдали за траекторией снарядов, летевших в небе. Мы искали знаки нашей военной судьбы, как в средневековье люди смотрели на кометы в поисках смысла. Некоторые звезды двигались то в одном, то в другом направлении — это были шпионившие за нами дроны. Я чувствовал, будто нахожусь внутри интернет-иконки: информационная война почти лишила меня ощущения масштаба. Активисты, сидевшие за ноутбуками, казались огромными как министерства, а мифологические злодеи из твиттера — не менее реальными, чем танки. Границы между Россией и Украиной, между прошлым и настоящим, между солдатом и гражданским, слухами и фактами, субъектом и аудиторией исчезли. Прежнее рациональное, упорядоченное ощущение перспективы внезапно уступило место магическому и мистическому мышлению, в котором реальность была непостижимой и казалась результатом какого-то божественного заговора. Небесные сферы и ангелы сменились бесконечно отражающими друг друга историями в СМИ, в которых информация перестала быть лишь фиксацией действия, а стала его смыслом. Нас опутали записи, без конца вращающиеся и искажающиеся в информационном раю.
В небе над нами завис дрон.
«Улыбнись, — сказал Комбриг. — Он тебя снимает».
Первый в моей жизни фактчек случился, когда я был в первом классе. Я попал в Лондон в трехлетием возрасте. Когда я пошел в школу, единственным способом общения для меня стал футбол, единственным способом постижения языка — просмотр матчей по телевизору, а футбольные комментаторы, объяснявшие, что происходит, — способом выучить новую лексику. Я научился читать на английском благодаря футбольным журналам для детей.
В возрасте от четырех до семи лет я говорил на каком-то недоанглийском, Я приблизительно понимал окружающих и мог лишь условно с ними общаться. В основном я был занят своим воображением, Я выдумывал матчи и комментировал их на своем ущербном английском, Составлял команды. Описывал в комментариях биографии игроков и их настроения. Игроки взрослели, и у них возникали проблемы. Они переход или из команды в команду и становились сильнее. Я придумывал целые лиги. У меня были специальные карточки, на которых я записывал составы команд и счет матчей между ними. Я составлял национальные сборные. Я тратил карманные деньги на кубки из спортивного магазина по соседству, чтобы вручать их моим вымышленным командам. Я и сам был игроком в этом выдуманном мире и после ряда успехов и провалов получил место в составе сборной Англии. Но «играл» я довольно редко, в основном в замене; я предпочитал комментировать игру других.
