У Китая есть также целый набор подходов к информации, связанной с внешней политикой. Это и большая международная вещательная компания CGTN, и тролли в социальных сетях, преследующие политиков из Тайваня, и серьезное давление на иностранных ученых, занимающихся исследованием страны (3). Составленный в 2013 году отчет Пентагона, посвященный китайской доктрине «трех войн» (экономической, медийной и правовой), заканчивался выводом, что «новое и важное измерение войн XXI века — вера в то, что убедительная история может быть важнее победы самой армии» (4). Этот вывод получил наглядное подкрепление в ЮжноКитайском море, где Китай аннексировал значительные морские территории — сначала создав искусственные острова, а затем заявив, что ему принадлежат и воды вокруг них, и все это без единого выстрела.
Шагая по безукоризненному, амбициозному зданию аэ-
ропорта, построенного к Олимпийским играм 2008 года в Пекине и призванного подчеркнуть возрастающую мощь страны, я думал: «Какой же цели служат все эти технологии?»
2049 год. Эта дата повторяется в Пекине, как мантра, — в речах функционеров коммунистической партии, на плакатах, в выпусках новостей и публикациях в социальных сетях. Кажется, будто вся огромная страна сконцентрировалась на одной временной точке. Политбюро коммунистической партии заявило, что в 2049 году Китайская Народная Республика достигнет «полной модернизации». Кроме того, на 2049 год приходится 100-летие основания КНР — страны, которая до сих пор управляется коммунистической партией, созданной советскими агентами в 1920-е годы для распространения революции на Восток, но давно переросшей своего прародителя и превратившейся в нечто куда более странное.
Когда я впервые оказался в Пекине, идея 2049 года меня заинтриговала. Возможно, думал я, после лишенных будущего и словно сдувшихся Москвы, Лондона и Вашингтона, после всей этой туманной ностальгии я наконец найду намек на историческую перспективу?
Пекинский пейзаж усиливает впечатление прогресса: от узких улиц старого города, где работяги в белых жилетах спят в темных дверных проходах рядом с кастрюлями кипящего супа, через затянутые смогом бесконечные кубообразные коммунистические жилые кварталы, из-за которых Пекин порой неотличим от Москвы, и до кичливого и агрессивного центрального делового района с небоскребами, что кажутся одновременно гигантскими и словно бы присевшими на корточки — как титаны, справляющие бок о бок большую нужду. Рядом с ними располагается умопомрачительное здание штаб-квартиры компании CGTN, рассказывающей всему миру об огромном, неизбежном, незыблемом, устрашающем Китае. Издалека здание напоминает гигантскую пару штанов, развевающихся по ветру. Подойдя поближе, вы понимаете, что это-одна большая труба, две башни которой соединены вверху и внизу в конструкцию, которую дизайнеры называют «изогнутой трехмерной петлей», — огромного зубчатого уробороса из стали и стекла.
