. Материальное понято как след творческого духа. Такой динамический спиритуализм не может не быть близким Пришвину с его высокой оценкой творчества как такового. Образы «падения», «порыва» и «потока сознания» гармонично соединяют научную философию с художественным мышлением. А такой синтез совсем уж близок Пришвину, мечтающему о подобном союзе для своего литературного дела. В его пересказе Бергсона «порыв» предстает ветром, что на перекрестке улиц расходится по трем направлениям (растительный мир – животный – человеческий)
[280]. Эта картинка из «Творческой эволюции» глубоко входит в память всех, кто читал эту вдохновенную книгу. И вот показательный вывод, почему же именно Бергсон так привлекает Пришвина: «Меня привлекает это учение, – пишет он, – потому что оно занимается не сходствами (количеством, плоскостью), а отличиями (глубиной, качеством)»
[281]. На это место стоит обратить внимание: русскому мыслителю-поэту важно от-
лич-ие, а не сходство, а это означает установку на личность как на живой уникальный творческий дух. Философски – это «персонализм», который невозможно отделить от художественности мышления. Но не подобные «измы» и категории научной философии (тождества, плоскости, количества) интересны для Пришвина, покинувшего марксизм с его поклонением науке и устремившегося к опытно-духовному личному познанию человека и природы. Указанные категории, конечно, не лишены смысла, бывают нужными в каких-то узких сферах деятельности. Да, важно подсчитать число тычинок и лепестков в цветке. Но еще важнее
с удивлением, «первым глазом» увидеть в явлении его живую душу. Науки Пришвин отнюдь не чурается, нет. Но стремится соединить ее с художественной сердечной мыслью, с личным удивлением, с тем, что вырастает на его почве.
К этому умонастроению следует отнести и другую цитату из Бергсона: «Мы свободны, когда наши действия исходят от всей нашей личности»[282]. Здесь для Пришвина важен принцип цельности наших актов: они по-настоящему ценны, полны смысла, если исходят от нашей личности как единого целого. Свобода таких актов и удостоверяет их творческую значимость. Интересна и такая мысль Бергсона, высказывающегося о том, какой должна быть контрольная инстанция для наших суждений за пределами строгой науки: «Вне геометрии и логики чистое суждение нуждается в том, чтобы быть под присмотром здравого смысла»[283]. Французский интуитивист здесь протягивает руку шотландским философам здравого смысла
