Совершенствованием ее русского занималась славная женщина, преподавательница Донецкого национального университета. Она симпатизировала немецкой студентке, водила ее в театр, показывала достопримечательности. Навсегда запомнился Ангеле запах жасмина, который рос в Донецке повсюду…
И навсегда ей запомнился тот белокурый паренек, который так дерзко подошел к ней знакомиться. Произошло это на пляже, куда ее и других девушек-иностранок уговорили пойти русские студентки. Он просто подошел и… заговорил стихами. Это были странные стихи. Не Пушкин, и точно не Есенин… И в его светло-голубых глазах было нечто, что вихрь закружил юную Ангелу, и ее – всегда строгую и даже чопорную – одолело что-то вроде помешательства.
По вечерам ее каблучки радостно цокали по донецким бульварам… Он водил ее в кино и покупал мороженое… и все читал, читал стихи… Девичье сердце таяло… Вроде не было в этом парне ничего особенного – простое славянское лицо, веснушки на носу, – но он смотрел на нее таким взглядом… Конечно, же, такой взгляд мог быть только у поэта. В его устах стихи на русском языке звучали божественной музыкой, они околдовывали. Русские слова были полны загадочных смыслов, которые хотелось разгадать. Ее влекло к нему, и никаким усилием воли она не могла с этим справиться.
Все произошло за день до ее отъезда. Она сама пришла в его комнату, которую он снимал у старушки, будучи студентом Донецкого института железнодорожного транспорта. Качалась в окне полная луна, на маленьком столике стоял недопитый портвейн… Скрипел старый диванчик, и уличные фонари бросали на стены причудливые блики. Невнятно бормотала радиола… И он все шептал какие-то чудные слова, и был бесконечно нежен, и ей казалось, что это и есть момент счастья.
«Ты меня любишь, Ваня?» – этот вопрос сам собой сорвался с ее губ, когда он, крепко обхватив ее руками, целовал ее плечо… и она тут же пожалела, что спросила.
«Не будем об этом говорить… – ответил он и потянулся за сигаретами. – Ты все равно уедешь, и мы больше не увидимся».
«Я знаю, что мы не увидимся! – В душе ее шевельнулась смутная тоска. – Но я же для тебя… не просто так, да?» – И она тут же вновь пожалела о сказанных словах.
Он глубоко и протяжно вздохнул. В этот момент ей хотелось, чтобы он ответил ей обычными словами.
Но он ответил стихами: «Не спрашивай об истине. Пусть буду я в долгу, я не могу быть искренним, и лгать я не могу… Но не гляди тоскующе и верь своей звезде – хорошую такую же я не встречал нигде…
