Пришёл в себя я уже в больнице, лежа в какой-то капсуле, заполненной LCL. Противно пискнув, она откачала жидкость и после нескольких мучительных рвотных спазмов я смог наконец-то вдохнуть прохладный воздух, показавшийся мне спасением. Зашипела дверь, и в палату зашла Рей. Она встала на колени возле конструкции, в которой я лежал, положив голову мне на грудь. Немного помолчав, она спросила:
— Син-дзи, те-бе боль-но?
— Нормально, ничего страшного: голова болит и пара ожогов на теле. Не нужно так волноваться за меня, я не хрустальный.
— Меня не пустили на мостик, когда ты был там, наверху. Капитан Кацураги запретила мне присутствовать в Командном Центре во время операции. Она злится из-за того, что ты защищал меня?
— Нет, она злится, потому что я не действую так, как она хочет. Это только мои предположения, но скорее всего так и есть.
— Почему люди так стремятся отобрать право выбора у других? Мне это не приносит удовольствия, потому что я — не человек?
— Нет, Рей. Чем больше один конкретный человек несчастен, тем больше он стремится реализовать себя. Но развиваться очень сложно, а потому людям гораздо проще унижать других, чем становиться лучше самим.
— Это и есть причина всех войн? — ну и что ей сказать?
— Это очень сложный вопрос, я не знаю на него ответ.
— Я постараюсь понять. Сегодня в 18:30 начинается операция Ясима: в 19:00 мы должны быть готовы к синхронизации с Евангелионами, в 19:00 своим ходом выдвигаемся на огневую позицию, после чего ожидаем дальнейших указаний. Сейчас я принесу тебе поесть. — девушка встала, поправила юбку и вышла.
Давненько у меня не было столь безумного разговора, хотя, наверное за это я и люблю с ней говорить: ведь если смотреть со стороны, люди и правда смотрятся глупо, пытаясь доказать другому свою важность. В Японии же право на свое мнение получают только начальники перед подчинёнными, и потому мне, закоренелому индивидуалисту, не сойти с ума в этом мире рабов и господ весьма сложно. Рицуко, к моему счастью, таким не болела: учёный без собственного мнения бесполезен, а вот Кацураги, прошедшую суровую армейскую школу, явно бесило то, что я считаю себя личностью, а не частью толпы. И этот конфликт, боюсь, мне уже не погасить: я не изменюсь, да и она слишком закоренела в своей «правильности». Ладно, пока есть время, нужно отдохнуть перед боем, а грустные мысли можно и после думать, если это «после» вообще будет: Ангел оказался гораздо сильнее и опаснее, чем я его представлял. Скоро придёт Аянами, и я хочу просто побыть с ней, ведь есть шанс, что это для меня последний совместный вечер…
