* * *
Сознание постепенно возвращалось, мою многострадальную тушку мотало в ремнях безопасности, шины с противным визгом периодически теряли сцепление с асфальтом, а раздражённый женский голос матерился с искусством старого моряка, поминая клинических идиотов в штабе и криворуких наводчиков. Машина вильнула особенно резво, и я со стоном влетел головой в одну из стоек. Зрение постепенно прояснялось: за рулем, закусив нижнюю губу, сидела молодая женщина лет двадцати пяти. Правильные черты лица, красивая фигура, подчёркнутая обтягивающим красным жакетом из кожи. Её лёгкий терпкий запах пробивался через вонь сгоревшей взрывчатки и гарь. На фотографии она смотрелась хуже. Омерзительно жизнерадостный голос моей спасительницы произнес:
— Ура, Синдзи, ты очнулся! А я уж думала тебя откачивать. Я капитан Мисато Кацураги, для друзей просто Мисато. — девушка резко заложила руль вправо, снова бросая меня в стойку.
— Кажется очнулся, но лучше бы мне этого не делать, — со стоном ответил я.
— Синдзи, ну ты и бука. Хотя, это семейное… Слушай, а тебе что, правда совсем не интересно, что тут происходит? — заговорщицким тоном спросила женщина.
— А что может быть интересного в военных действиях? — спросил я в ответ.
— Странный ты парень. Знаешь, кажется нам следует познакомиться поближе. Капитанша серьёзно, даже немного зло посмотрела на меня, и с демонстративно жизнерадостной улыбкой продолжила вести машину. Эта девушка мне положительно не нравилась: в ней был какой-то надлом, пустота, которую она скрывала за маской милой, шебутной девочки. Таких друзей мне точно не нужно, если я не хочу в один момент словить мозгами пулю.
Кацураги остановила машину, достала из бардачка армейский бинокль и внимательно всмотрелась в то, как Ангел крушит город. Вдруг все конвертопланы, что висели вокруг монстра, резко рванули прочь, и белый, едва различимый след потянулся из облаков к гротескной фигуре существа, окутанной оранжевым сиянием. Капитан крикнула: «Эти идиоты хотят взорвать N2, держись!». Я упёрся ногами в торпеду, а девушка изо всех сил прижавшись ко мне почти беззвучно считала: «Десять… девять… восемь…» На «четыре» мертвенный, слепящий свет залил все вокруг, землю тряхнуло, потом тряска переросла в гул и, я еле успел прикрыть нас защитой, а после пришла ударная волна…
Машину переворачивало по дороге метров сорок, пока не выкинуло на недостроенную автостоянку. Песок скрипел на зубах, дыхание спёрло, уши болели, но я был жив. Крепенький автомобиль попался капитанше. Со стоном вывернувшись из ремней, я полез через выбитое боковое окно. Выбравшись из машины, помог вылезти капитану Кацураги и задумчиво уставился на стоящую на боку машину, ободранную и побитую. Зеркала заднего вида просто исчезли, бамперы еле держались, на одной стороне все стёкла выбиты, лобовое стекло в трещинах. С помощью домкрата, нашедшегося в салоне под сиденьем, и моего труда, мотивированного словами: «Я слабая хрупкая девушка в трауре, а ты мужчина, тебе и качать домкрат». Постановка авто на четыре колеса была закончена, хотя, к чести Кацураги, она сама лазила под машину и устанавливала домкрат. Сие чудо автопрома таки завелось и даже смогло тронуться с места. Забравшись в разгромленный салон, я пристегнулся опять. Когда авто выехало на трассу, неугомонные причитания моей попутчицы иссякли, и мне не пришлось в сотый раз выслушивать о том как она жалеет о потере собственного автомобиля, какие интенданты жадины и какой я унылый скучный молчуха. Слова эти стоили бы чего-то, если бы были правдой, но под изменчивой маской лица был абсолютно спокойный разум.
