У знахарки оказался мягкий, ласковый голос. Таким голосом могла говорить женщина, которая вместила в себе доброту всего света. В Ганкиной груди так и оттаяло.
— Входите, входите, — приглашала, чувствуя себя в собственной хате чужой.
Шептуха чуть ли головой до потолка не доставала, осматривалась по сторонам с проницательным доброжелательством. Подбородок у нее был похож на лепешку, к которой снизу пристала сосулька.
— А где же ваши дети? — спросила.
Тут и Саня появилась в хате. Шептуха погладила ее и, нагнувшись низенько, сказала:
— Хорошая девочка… Будет у тебя здоровье, будет и сон, все у тебя будет. — И к Ганке: — Есть у вас нож? А яичко?
Ганка подала нож и яичко. Шептуха попросила и стакан с водой. Быстренько принесла и стакан с водой. Саня следила за всем этим завороженно.
— Сядьте на лавку и возьмите ее к себе на колени.
Ганка села на лавку у стола. Спросила:
— Может, окно закрыть?
— Не нужно. Пусть солнце светит, — сказала знахарка и, подняв в правой руке нож, перекрестила Саню. Так прямо тем ножом и перекрестила. Ганка хотела спросить — для чего это, но вовремя прикусила язык. Раз уж позвали человека, так он знает, что и для чего делать.
Шептуха выгоняла из Сани злого духа. Катала яичко на голове, вокруг головы, груди, спины, вокруг рук, ног. Потом от самого затылка до пяток, словно что-то сдувая, сплевывала.
— Вызываю тебя из головы и из-под головы, из волос и из-под волос, из глаз и из-под глаз, из уха и из-под ушей, из мозга и из-под мозга, из зубов и из-под зубов, из косточек и из-под косточек, из пальчиков и из-под пальчиков, из коленок и из-под коленок… Иди туда, где ветер скучает, камнями перекидывает, песком пересыпает, водой переливает… За другими раза́ми, за божьими словами…
Саня внимательно слушала. Баба-шептуха казалась ей человеком из другого мира. И нож этот, и куриное яйцо. Когда шептуха молилась, то зевнула, — и это почему-то больше всего поразило Саню, но ни единого слова девочка не проронила.
Шептуха наконец взяла стакан с водой, ударила яйцом с одного боку, потом с другого: так, словно крестила воду. Потом ударила сильнее, скорлупа разбилась — и яйцо вытекло в стакан. Шептуха стала рассматривать все это против света.
— Смотрите! — сказала она почти торжественным голосом.
Ганка с Бахуркой несмело подошли к ней. Саня же сидела, не сводя взгляда с желтка.
— Смотрите! — повторила шептуха. — Видите?
Как Ганка ни присматривалась, но увидеть ничего не могла. Кроме воды, конечно, и разбитого яйца. А Бахурка, хотя у нее глаза слезились, кажется, что-то заметила, потому что сказала:
