Ганке возражали:
— Потому Кривой край и сожгли, что Домашино болото гореть не хотело.
— Еще и на Домашином построят!
— Что же теперь делать: забирать обработанный лес и на Домашино болото нести?
— Разве на Кривом краю не сироты, не вдовы? Разве тут не в землянках гниют?
Удивительно, но Ганка оставалась спокойной, ровной. Свое доказывала:
— Верно. Тут вдовы и сироты, тут землянки. А разве на Домашином болоте лучше? В хоромах живут?
— Так чего же ты, тетка, хочешь? — начали уже сердиться на Ганку. — Воду мутишь, от работы отрываешь своей болтовней. Может, тебя кто подослал?
— Подослали, а как же, — закивала головой Ганка и горько улыбнулась, что о ней могли такое подумать.
— А раз не подослали, так скажи, чего хочешь? Чтоб вот это все сломали и на Домашино болото перенесли?
— Ломать не нужно, — возразила Ганка. — А только у тех людей, которые еще не начинали строиться, забрать лес и домашанам отдать.
Пока шел этот разговор, собрались со всего Кривого края. Начали кричать, шум подняли, смеялись над Ганкой. Совсем распалились женщины, разошлись так, что побледнела Ганка, рада была бы птицей выпорхнуть из этого столпотворения, да не выпорхнешь. Хорошо, что кое-кто начал ее защищать: а что, говорили, правда, как-то оно не так все повернулось, как нужно бы, и Ганка не просто языком треплет, а дело говорит.
Только Ганку и спасло, что появились у нее единомышленники. А как отстояли ее, почувствовала она себя злой и решительной. Тогда не только сама с толоки ушла, но и целую компанию увела за собой. А та компания по домам не разошлась, а отправилась на Домашино болото. Там стали ходить по землянкам да ободранным хатам, до сих пор соломой не покрытым. Стали говорить домашанам: что же это такое на свете делается, а?
А домашанам и говорить ничего не нужно было, домашане и сами умели про свои обиды говорить не хуже других.
К Балку! К Балку! Он председатель сельсовета, он насчет строительного материала в районе договаривался, так он и должен распорядиться им по-хозяйски, а не как-нибудь. Уж если Балко не сумеет по-умному повернуть, тогда кто ж сумеет? Он и на свете пожил столько, сколько не каждый способен, и войну провоевал так, как не каждый воюет, и председателем поставили потому, что голова у него вон какая…
Сошлись к Балковой хате не только с Домашиного болота, но и с Кривого края. Запрудили двор, дорогу, дети влезли на тополя и вербы, чтоб виднее было. Пришли даже бабки и такие старые-престарые, что только на пасху со своих печей слезают, да и то лишь в те годы, когда солнышко хорошо греет.
