Дядя Вася был честен в своем вечном труде на озере, а потому я и не мог осуждать его за крохотный неводок-бродничок, размеры которого к тому же были куда меньше дозволенных размеров сетей… Со старым рыбаком-карелом мы дружили молча. Не знаю точно, как дядя Вася относился ко мне, но если бы от меня зависело изменить правила рыболовства, я бы обязательно сделал исключение для старого рыбака и выдал бы ему охранную грамоту хотя бы за то, что своей необычно цельной жизнью он сохранил те знания и тот опыт, которыми были богаты рыбаки-карелы, родившиеся у глубокой воды северных озер…
Жил дядя Вася скромно и умер так же тихо, оставив после себя добрую память. После его смерти правила рыболовства на нашем озере сразу изменились, будто действительно какой-то всесильный человек временил вводить эти правила, чтобы не огорчать старого рыбака.
Боялся я, что со смертью старика позабудется старое уважение к рыбе, прибавится наезжих рыбаков, но этого не произошло. Сейчас на озере ловля рыбы сетевой снастью полностью запрещена, и теперь уже не старые рыбаки, а катерок рыбнадзора хранит покой нашего озера, хранит щуку, сига и леща…
Вслед за лещом сразу приходило богатое летнее тепло, зрела первая земляника, а если тепло верно держалось после леща неделю-другую, то к нашему острову несметными косяками, стаями, толпами устремлялась маленькая быстрая рыбка — уклея, которую здесь повсюду называют салакой…
О ходе салаки первыми рассказывали чайки. И как только чайки начинали кричать и носиться над самой водой, по берегам рек, речушек, проток, где густой серебристой массой шла уклея-салака, с удочками в руках выстраивалось все несовершеннолетнее население окружающих деревень и поселков.
Салака, как шуйский сиг, приходила к нам по реке, забивала все заливы и билась около камней, выбрасываясь порой на самые камни. Здесь ее подбирали чайки и вороны, деревенские коты и босоногие мальчишки. Мелкую рыбешку можно было черпать детским сачком, ведром, корзинкой. Салаку жарили в каждом доме, и дух жареной салаки стоял в избах еще долго после нереста этой неугомонной рыбки.
Впрок салаку не заготавливали — она была мелка, быстро приедалась, портилась на жаре. Салака уходила, и теперь нам полагалось до осени забыть богатую рыбу и браться за удочки. Весенние страсти стихали до самых холодов, до хода сига…
Сиг в ту осень не появлялся долго. Дядя Вася предсказывал, что в этом году сиг пойдет только подо льдом — уж такое, мол, выпало жаркое лето, что сиг бросит икру только в самую зиму.
