В озере водилось два сига: один местный, коренной, «прописанный» здесь постоянно; другой — проходной, шуйский, приплывающий сюда из Онежского озера. Шуйский сиг был шире и тяжелее на вид, местный — прогонистей и изящней. Ранней весной проходной сиг вроде бы еще не заглядывал в наши воды, а местный, коренной, объявлялся другой весной в заливе большими косяками сразу после льда.
В эту весну я видел с лодки белых и быстрых рыб, видел совсем рядом, и в мутной воде белые сиги скользили неясными тенями, как скользят в низком и хмаром от ранней непогоды небе белокрылые чайки…
Первый раз я увидел сига на льду озера. Рыбак, ловивший рыбу рядом со мной, только что выкинул на лед большую рыбину. Блесна тут же отскочила в сторону, и ослепительно белая рыбина замерла на голубоватом от весеннего неба снегу. Это было удивительно красивое зрелище: сиг был настолько чист своим белым цветом, что голубоватый снег рядом с сигом казался густо-синим.
Я откровенно жалел эту чудесную рыбу-птицу и, наверное, поэтому, встретив косяки сигов в нашем заливе, не решился пустить сеть, не решился помешать заказанному природой весеннему ходу белых рыб. О сигах я промолчал, другим рыбакам сиг на глаза не попадался, и все мы пришли к общему выводу, что в этом году сиги нас обошли и в залив не заглядывали.
Кой у кого по краю залива еще стояли щучьи сетки в надежде, что какая-нибудь запоздавшая щученка нет-нет да и завалится в снасть, но май уже перешел в свою вторую половину, и к берегам вот-вот должна была явиться чумная, нерестовая плотва…
Бестолковые во время весеннего хода-беготни небольшие рыбки, зацепив краем косяка сетку, валили и валили в сетку до тех пор, пока вся стая не проходила дальше. Косяк плотвы, не сворачивая, всегда шел куда-то вперед. До самого нереста еще оставалось время, но плотва уже собралась в стаи, выбрала себе путь-дорогу, и с этой дороги по разливам и разводьям ее, пожалуй, ничто не могло сбить.
Самцы-молочники уже были шершавыми, бугристыми, но ни молоки, ни икра из плотвы еще не текло. Плотва еще только нагуливалась, нахаживалась перед главным событием — нерестом.
Плотву на нашем острове ловили мало. Многочисленная, некрупная рыбешка высоко не ценилась: уха из нее удавалась небогатая, солить рыбу перед летней жарой не солили — в жару она закисала, сушить плотву тоже не сушили, ибо весенний «сущик» из плотвы был тощий, худой. А поэтому появление косяков плотвы у нашего берега никогда не вызывало особой страсти у местных рыбаков. И все мы ждали теперь, когда в заливе покажется лещ, когда удастся по-настоящему побыть у сетей, побыть над вечерней водой и увидеть, как вздрогнет и рванется вниз берестяной поплавок сетки и от этого поплавка-плава пойдут по воде круг за кругом частые, тревожные круги…
