— Да нет — меня угощал, а сам не стал…
— Не лей, сынок, зелья в душу — ни себе такой души, ни другим. В зелье человек себя теряет, тут ему любую силу поднесут. Петуху стопку поднеси — и тот плясать будет. А лешак что — сила такая есть. Теперь этой силой по городам от вина да от головы лечат… А моей силы никакой нет…
Наверное, мне все-таки очень везло, и везде, куда бы ни приводили меня мои дороги, мне чаще встречались добрые светлые люди, которые никогда не отказывали в помощи. Еще не так давно я откровенно боялся, что эту книгу так никогда и не напишу. Годы напряженной работы и годы тяжелых путешествий потребовали вернуть долг. Болезнь держала в руках хватко, не оставляя надежды на скорое возвращение в лес. Но светлая сила добрых людей помогла мне и сейчас. Я пишу эту книгу на Алтае, в горах. За окошечком рубленой кладовки мирно гудят пчелы, собирая с цветущей акации целебный алтайский мед, и еще один «странный» человек, каким-то чудом разыскавший меня и чуть ли не силой заставивший приехать к нему, каждое утро ставит на мой рабочий столик теплый светло-коричневый отвар алтайского золотого корня. Наверное, об этом «странном» человеке, о горных реках, о цветущей акации и, конечно, о чудодейственном золотом корне, растущем в горах, у самых снегов, я напишу следующую книгу. А пока мне хочется закончить сегодняшний рассказ и вспомнить обычный для Севера, низкорослый, вечнозеленый кустарник, который в Карелии, да и по всему северному лесу, называют багульником…
Багульник растет по моховым и торфяным болотам. Когда багульник цветет, то от его цветов порой начинает кружиться и болеть голова. Цветет он рано, пожалуй, раньше самых первых северных цветов или по поздней весне в одно время с ними. Отцветет пахучий кустарник, и опадут цветы, но запах багульника лежит над тихим болотом до самых снегов. А другой раз и в теплый зимний день разгребешь снег на болоте, найдешь веточку багульника и сразу узнаешь знакомый с весны аромат. Багульник считается ядовитым растением. Я знал, что препараты из багульника применяются в медицине, но совсем не предполагал, что цветками и листьями багульника меня будет лечить на острове тетя Наташа…
Тетю Наташу мне правильней было бы называть бабушкой. По зиме тетя Наташа всегда болела, а стоило растаять в лесу снегу и первый раз по-настоящему пригреть солнцу, как на улице возле домов показывалась маленькая, живая старушка.
Сначала пути-дороги тети Наташи были недалекими — сил хватало лишь спуститься с горки и добрести до нижних домов деревни, где жила ее родная сестра. Но проходило время, наступали теплые дни, и я уже видел, как тетя Наташа возвращается на остров из леса. Брать в лесу по ранней весне было еще нечего, и у старушки не было ни корзиночки, ни мешочка за плечами, но зато в левой руке она несла какие-то веточки.
